— Если тебя это успокоит, дома нечего есть, мама не любит готовить.
— Так, все, надоело мне слушать твои отмазки. Сейчас заедем, пожрем, а потом отвезу тебя.
— Ну-ка вези меня домой, как обещал! — возмутилась Лиза. — Или высаживай! Останови машину!
— Чу-чу-чу, не шуми. Ты слышала, что я сказал? Заедем, а не заеду. Мы вместе поедим. Да успокойся ты! Лиз, я приглашаю тебя пообедать. Посмотри на меня. На этот раз все по-серьезному. Честное слово. Ну че ты, не проголодалась, что ли, пока по магазинам бегала? Ты ж вон уже позеленела вся от истощения.
Она рассмеялась.
— Мы только познакомились. Боже, что я делаю!
Антон сделал музыку громче и надавил на газ.
15-2
Ресторан оказался очень уютным. Их проводили в отдельную кабинку, вход в которую закрывали шторы. Светильники горели мягким оранжевым светом. На стене висело огромное фото лица женщины, которая держала в зубах стручок красного перца. Фото было черно-белое, а перец — ярко-красный.
Официант раздал меню и хотел уйти.
— Подождите, — сказала Лиза. — У вас есть греческий салат? Отлично. И стакан воды.
Официант записал, Антон поморщился.
— Зачеркни все, что только что написал, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Теперь пиши. Значит так: карпачо из оленины, каре ягненка с прованскими травами, салат с крабом под соусом шампань, ассорти сыров с медом и виноградом, бутылку саперави и две баржоми.
— Лишить девушку любимого блюда — это просто хамство! Я не стану есть все, что ты назаказывал! — воскликнула Лиза.
— Тебя никто не заставляет. Только попробуй. По одному-единственному маленькому кусочку от каждого блюда. Когда попробуешь, скажешь, что я был бы полный дурак, если б оставил в заказе твой салат.
— Сумасшедший, — она засмеялась.
— Греческий салат, — передразнил он.
— Ты вино заказал, ты же за рулем!
— Бокал-то можно.
Когда на стол поставили сыры и налили вина, Антон взял бокал и произнес:
— За лошадей! — А когда выпили, спросил: — Почему именно лошади?
— Мне всегда нравились эти животные, — сказала Лиза. — Они красивые.
— Мне тоже, — подхватил Антон. — Лошадь — олицетворение мощи и грации.
— И красоты.
— Без сомнений. Я как-то был свидетелем того, как здоровенный жеребец запрыгнул на породистую кобылу. Более красивого секса мне не доводилось видеть.
Лиза смеялась, закрыв лицо руками, а Антон продолжал на полном серьезе.
— Кобыла оказалась ему под стать. Только ее могучий круп был в состоянии выдержать столь сокрушительное вторжение. Не знаю, бывает ли у лошадей оргазм, но ржали оба так, словно их резали на конскую колбасу.
— Ты все выдумал!
— Ни капли. Как сейчас вижу эту пару, даже заряжаюсь их энтузиазмом. Правда. Недаром ведь частенько проводят параллели между красивыми лошадьми и красивыми людьми, как мужчинами, так и женщинами, — он сделал еще один глоток вина. — В этом что-то есть, природное начало, что-то стихийное, неудержимое. Когда у меня случается хороший секс, я прям чувствую себя несущимся в степи жеребцом.
Лиза захохотала, вдруг остановилась и посмотрела на него, а он на нее, не моргая и без намека на шутку, пристально и раздув ноздри.
Принесли закуски и мясные блюда. Антон подлил Лизе вина. Он закатал рукава до локтей и ел, ловко орудуя ножом и вилкой, которые брякали и сверкали в его мускулистых руках.
— Знаешь, это вообще распространено: когда смотришь на красивое животное, такое, как лошадь, любуешься им и незаметно заряжаешься от него тем, что тебя привлекает. Это не напрямую, а подсознательно. Ты была на скачках? Или на бегах? Да будет тебе известно, в отличие от людей, где отдельно соревнуются женщины и мужчины, жеребцы и кобылы соревнуются вместе. Вот уж где подлинное равноправие! И представь, нередко кобылы выигрывают. Так вот, как посмотришь на бедное животное, которое все перетянуто сбруей, — там же ремни проходят везде, и здесь, и здесь, и подпруга под грудью, — Антон простер руку и дотронулся до Лизы в нескольких местах: у плеча, локтя и ниже груди, — она немного отодвинулась. — Создается ощущение, что это красивое, наверное, самое красивое животное чувствует себя в эту минуту как раб, рвущийся из неволи. Ты бы видела это воочию: храп, топот, комья земли во все стороны. А наездник сидит в коляске, расставив ноги вот так, — он подвинулся влево, чтобы она видела его всего, расставил ляжки в обтягивающих джинсах, с выделяющимся бугром между ног, и изобразил, что натягивает поводья.