ГАСТОН: Да, но я никогда к ним не прикасаюсь. Этот спасающий меня такт. Я скольжу среди них, невидимый. Но мне нужна подсказка.
ЭЙНШТЕЙН: Да, подсказка. У нее длинные рыжие волосы.
ГАСТОН: А, одна из тех. Трудно поддается контролю, потому что чертовски самостоятельная. Она руководит вами, не так ли? Ее речь так же коротка, как и ее юбка. Когда она сидит, то, скрещивая ноги, возвышается надо всем и все контролирует. Она и сейчас все контролирует. Смотрит на нас, в то время, как мы обсуждаем ее. И все потому, что у нее длинные рыжие волосы.
ЭЙНШТЕЙН: Похоже, вы действительно знаете толк в женщинах.
ГАСТОН: В действительности, так ни одну и не встретил.
ЭЙНШТЕЙН: Ни одну?
ГАСТОН: В моей новой инкарнации пожилого мужчины. Разные женщины соответствуют мужчинам разного возраста. Я только-только стал пожилым. Только-только начал к этому привыкать. Меня зовут Гастон.
ЭЙНШТЕЙН: Альберт Эйнштейн.
Фредди внезапно вглядывается в него.
ФРЕДДИ: Не может быть. Не может быть, чтобы это были вы.
Фредди выходит из-за стойки и приближается к Эйнштейну.
ЭЙНШТЕЙН: Прошу прощения. Я нынче не похож на себя (он взъерошивает волосы и становится похож на Эйнштейна, такого, каким мы его знаем по фотографиям). Так лучше?
ФРЕДДИ: Нет, нет, я не это имел в виду. В порядке появления.
ЭЙНШТЕЙН: Войти снова?
ФРЕДДИ: В порядке появления. Вы не третий (берет программку спектакля у кого-нибудь из зрителей). Вы — четвертый. Здесь сказано: «Действующие лица в порядке появления». Я знал, что вы — четвертый по списку. Знал, когда вы вошли.
ЭЙНШТЕЙН: И ничего не сказали?
ФРЕДДИ: У меня не было программки, чтобы показать, что вы — четвертый. Теперь могу. (ФРЕДДИ возвращает программку).
ЭЙНШТЕЙН: Принимается. Где у вас туалет?
ГАСТОН: За той дверью.
ЭЙНШТЕЙН: Спасибо.
ЭЙНШТЕЙН выходит. Входит официантка ЖЕРМЕН, 35 лет, подруга ФРЕДДИ.
ЖЕРМЕН: Простите, я опоздала.
ГАСТОН: Вы не опоздали. Вы — третья.
ЖЕРМЕН проходит за стойку бара, наливает спиртное, делает глоток.
ФРЕДДИ: Где ты была?
ЖЕРМЕН: Дома, дорогой.
ФРЕДДИ: И что делала?
ЖЕРМЕН: Сидела перед зеркалом.
ФРЕДДИ: Зачем?
ЖЕРМЕН: Просто сидела и смотрела. Думала, к чему вся эта суета. И потом, зеркало — как память: если им не пользуешься, она теряет силу отражения.
ФРЕДДИ: Все же, постарайся впредь не опаздывать, дорогуша.
ЖЕРМЕН: Не будь таким занудой, все равно все без толку.
ФРЕДДИ: Ты опаздываешь четвертый день подряд.
ЖЕРМЕН: Ну что ты пристал? Не стоит, Фредди. Давай любить друг друга, как вчера (целует его). Чтобы завтра я могла сказать: «Давай любить друг друга, как вчера». (Снова целует его). Всегда. (Еще один поцелуй). Всегда.
ФРЕДДИ (отходит): ОК, всегда.
ЖЕРМЕН: (выходит из-за стойки): Я люблю тебя, хотя ничего от тебя не получаю.
ФРЕДДИ: Что?
ЖЕРМЕН (как если бы «О, ничего!»): Ничего.
ЭЙНШТЕЙН возвращается в кафе. Не обращая ни на кого внимания, говорит сам с собой, при этом рисует.
ЭЙНШТЕЙН: Я буду сидеть там. Я здесь, чтобы встретить кого-то. Женщину. В шесть. В «Баре Руж». (к ФРЕДДИ) Правильно?
ЖЕРМЕН: «Бар Руж»? Это не…
ГАСТОН: Не продолжайте…
ЖЕРМЕН: Гастон, попалась какая-нибудь краля сегодня?
ГАСТОН: Видел одну вчера после закрытия магазинов. Пытался удержать ее в своей памяти, но она растаяла. Все, что помню, так это белую льняную блузку и шелест бюстгальтера под ней. Все равно, что сладкий крем под вуалью пирожного.
В кафе входит привлекательная 19-летняя девушка, СЮЗАНН. Она хороша, и знает это, и, наверняка ее прогулка до «Ловкого кролика» добавила немало разбитых мужских сердец.
СЮЗАНН: Я слышала, сюда заходит Пикассо.(Пауза. Все смотрят на нее.). Это верно?
ФРЕДДИ: Иногда.
СЮЗАНН: А сегодня?
ФРЕДДИ: Возможно.