Командиры и штабы дивизий, полков хорошо знали деловую педантичность Василия Георгиевича, своевременно готовили для него графики вылетов, которые позволяли группе наведения точно знать местонахождение летчиков и при необходимости вызвать очередные подразделения для решения внезапно возникающих задач.
Поздно вечером генерал Рязанов на легкомоторном самолете перелетал с наблюдательного пункта в штаб корпуса для контроля подготовки авиадивизий к очередному боевому дню. Он часто вызывал к телефону отдельных ведущих и указывал им на недостатки, учил, как их устранять. Если командир корпуса ночевал на наблюдательном пункте, то ему приходилось спать не более двух часов, так как все остальное время шла работа по организации взаимодействия с наземными войсками.
Велика роль Василия Георгиевича Рязанова в выращивании прославленных летчиков-штурмовиков: дважды Героев Советского Союза В. И. Андрианова, И. X. Михайличенко, М. П. Одинцова, Н. Г. Столярова и целой когорты Героев и дважды Героев Советского Союза.
Нам, комэскам, нравились его разборы боевых вылетов и подведение итогов наступательных операций, которые очень часто проводил он сам. Генерал серьезно готовился к ним. Генеральские разборы иллюстрировались многочисленными схемами, изобиловали примерами удачных и неудачных вылетов. Глубокомысленные выводы нашего командира корпуса имели прочный фундамент. Он, по рассказам близких сослуживцев, много читал, неустанно учился, обладал большим запасом знаний.
Забегая вперед, скажу: В 1944 году по приказу командующего фронтом маршала Советского Союза И. С. Конева корпус оказывал помощь участникам Словацкого восстания. По его команде несколько эскадрилий по установленному сигналу поднялись в воздух и взяли курс на Дуклинский перевал. Летчики хорошо помнили наставления генерала В. Г. Рязанова о необходимости длительного воздействия на противника, чтобы дать возможность советским танкистам прорвать фашистскую оборону и обеспечить ввод в прорыв частей Чехословацкого корпуса полковника Свободы. В районе цели штурмовики, как это и было проиграно на земле, пошли в атаку в боевом порядке «круг самолетов».
Экипажи в каждом заходе использовали одно из средств поражения поочередно: первый бросает бомбу, второй пускает реактивный снаряд, третий ведет огонь из пушек, четвертый — из пулеметов, и так последовательно каждый заход.
При выходе из атаки на предельно малой высоте воздушные стрелки из крупнокалиберных пулеметов вели огонь по позициям противника. В результате, было выполнено 17 заходов каждым из штурмовиков, и враг в течение часа не мог поднять головы. За время действия группы артиллерия противника не сделала ни единого выстрела по нашим атакующим танкам, которые с десантом автоматчиков на броне без потерь заняли укрепленные позиции врага в районе населенного пункта Гырова. Развивая успех, передовые части наших войск ворвались на Дуклинский перевал.
Командир гвардейского авиакорпуса был мужественный, отважный человек. На пунктах наведения он неоднократно подвергался бомбардировкам и артиллерийскому обстрелу, но никогда не покидал своего поста. Заслуженно носил он две звезды Героя Советского Союза. Такой он был у нас, «Мой генерал». Так с уважением называли его все командиры подразделений, все летчики: весь личный состав корпуса. Это уважение выражалось, во-первых, в беспрекословном, я бы сказал, душевном стремлении к подчинению его крепкой воле, во-вторых, в горячем и совершенно искреннем нашем стремлении как можно лучше и безупречнее выполнить каждое его распоряжение, команду, поступавшие через штабы, не говоря уже о личном распоряжении, приказе, — и с радостью доложить об этом. Этим мы и жили с нашим комкором.
Как и везде, в армии и на фронте есть командиры от генерала до лейтенанта, которых сами подчиненные определяют конкретным понятием — «любимые». К таким любимым я, наряду с некоторыми командирами пониже званием, в первую очередь, отношу генерал-лейтенанта Василия Георгиевича Рязанова. Конечно, расстояние, разделявшее нас по званиям и должностям — комкор и комэск — казалось неизмеримое, но в том-то и дело, весь секрет его характера, что он умел, при необходимости, сократить, а то и свести на нет этот разрыв с любым нужным ему человеком. И тот, в каком бы малом чине или звании ни состоял, в разговоре или делах с ним чувствовал себя совершенно свободно, абсолютно равным с генералом, одновременно воспринимая всю значимость каждого слова собеседника.
Именно так воспринимал я каждую встречу, каждый разговор с Василием Георгиевичем. А встреч было очень много, как, впрочем, и у всех командиров эскадрилий. Дело в том, что генерал считал необходимым для себя быть в курсе всего: чем каждый день, каждый час заняты эскадрильи. И это вполне оправдано, в конечном счете, эскадрилья и только она — основа полка, дивизии, корпуса — обеспечивала успех выполнения любых боевых заданий, успех ведения войны корпуса кроется в успехах эскадрилий.