К самолету подошел штурман полка Степанов. Посмотрел на побитые, деформированные рули глубины и поворота, пожал плечами:
— Кто же тебя заставлял на такой машине идти в атаку?
— Совесть и жажда мести за Сашу Веселова. — Михаил, сдерживая слезы, до боли прикусил губы. — Зато во втором заходе я влепил им здорово. Прямо в паровоз. Взорвался на моих глазах, лопнул как пузырь.
Штурман посмотрел на паренька, похлопал по плечу.
— Молодец! Летчик из тебя выйдет!
Михаил старался оправдать надежду командиров. В одном из очередных полетов ему пришлось снова столкнуться с «Мессерами». В строю «ИЛов» из шести самолетов шел он правым замыкающим, весь огонь истребителей ему пришлось принять на себя. Один из «Мессеров» зашел в хвост снизу. Воздушный стрелок, Коля Слепов, дал команду:
— Правую ногу!
Коптев дал. И тут же четыре снаряда пробили левую плоскость, следом две пробоины в правой.
— Что делать, командир? — кричал в шлемофон стрелок. — Он в мертвой зоне. — Не могу достать.
— Бей через стабилизатор! — приказал Коптев. — Бей!
И Николай послал очередь. Фашист отвалил, подбитый, оставляя шлейф дыма.
Стрелки и летчики отразили атаки остальных истребителей. Затем «ИЛы» накрыли группу замаскированных танков.
Шло время. Мужал в боях Михаил. Вскоре он вышел на уровень с остальными в эскадрильи. Особенно отличался в разведке, его разведданные были точными, исчерпывающими. От его проницательного глаза не мог укрыться ни один вражеский танк, ни один самолет, как бы он ни был хорошо замаскирован.
:
В полетах на разведку, в одиночку в свободной охоте и в больших группах, при штурмовках живой силы и техники противника Михаил числился одним из лучших. О нем уже говорили не только в полку, но и в дивизии, корпусе. И когда надо было выполнить особо важное задание, командир корпуса дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Рязанов звонил в полк:
— Занарядите Бегельдинова и Коптева. Они смогут...
Я высоко ценил летчика, воина Коптева. Ценю, уважаю и даже люблю. Наверное, за его решительность, за неожиданную его смелость, неунывающий боевой дух, честно признаться, даже и за его, иной раз, несдержанное ухарство. Так же к нему относилось и вышестоящее командование. Напортачит, натворит чего-нибудь Коптев, над ним тучи гнева командирского. Но слетает на задание, проведет разведку, штурмовку и все забывается. И снова говорят о Коптеве, как об отличном боевом летчике.
Из этого я и исходил по отношению к Михаилу впоследствии, доверяя ему самые сложные и ответственные задания, посылая на разведку и штурмовку. Из этого исходил, рекомендуя его ведущим.
Ведущий в группе, эскадрилье, даже в звене, при исполнении боевого задания — это фигура, решающая успех полета. Один тяжелый боевой самолет в небе — легкая добыча для истребителей противника, уже не говоря о зенитках, поэтому и летают штурмовики и даже истребители, как правило, группой, в крайнем случае -парами. А звено, эскадрилья, полк штурмовиков в полете — это боевой организм, грозный в нападении, практически, при хорошей слетанности, спайке, неприступный для истребителей противника.
По словам летчиков, строй штурмовиков, — это что-то вроде рыбьего косяка. Он так же сплочен, совершенно монолитен в каждом движении, маневре, как рыбья же стая, подчинен единому волевому центру. Волевой центр группы — ведущий. По его воле, слову, движению закрылка его самолета, группа совершает маневр, мгновенно изменяет направление, высоту полета, уходя от поражения либо атакуя. В истории полка, да не только его, были факты, когда группа отличных боевых летчиков терпела поражение, а то и полный крах, исключительно по вине оказавшегося неспособным командовать ведущего. Уже при мне один такой неумеха-ведущий, по чьему-то недоразумению возглавивший одну группу из двадцати четырех машин, мало того, что, не найдя цели, навел самолеты прямо на зенитки противника, на обратном пути стал блудить. А когда иссякло горючее, заставил летчиков сбросить весь боезапас — многие тонны бомб, снарядов, в какое-то водохранилище и посадил группу на вынужденную.