В комнате стоял запах, похожий на тот, что был комнате с мальчишками, но в нем будто еще витал запах имбиря с мелом. Близнецы лежали головами друг к другу в углу. Рюга поманила мальчишку ладонью, которую еле держала на весу.
— Эй, малой… Я вот думаю. — Рюга начала собираться с мыслями, с трудом продолжила. — Пророчество твое…
— Ты там живая, — сказал Наэль.
— Да плевать мне, на, на себя, с Рю что?
— Ее там не было, это не значит, что она мертва.
— Ладно… топай, тогда.
Гонкай снова погрузилась в липкий полусон, в котором бред был нормой, а временами поблескивали безумные мысли, которые уводили за собой на долгие часы.
— Ну, как сам? — спросил Усик, когда Наэль проходил мимо него.
— Без изменений.
— Вот отвари это на малом огне до кипения, и раздай всем в приюте, отвар позволит им выспаться, но сам не пей, у здорового он может вызвать обратный эффект.
— Понял.
— Не грусти, все не так плохо, как кажется.
Усик прикоснулся к плечу мальчишки. Тот в очередной раз про себя отметил, что знахарь его ни капли не раздражает. Наэль снова прилип к его странному, но складному лицу, с улыбчивыми глазами, смешными тонкими усами и залысинами на лбу.
— Я приду в приют завтра вечером, — сказал Усиочи и подтолкнул Наэля к двери.
На выходе мальчишку встретил Судо Шао. Заместитель судьи еле стоял, опираясь на трость. По пути в казармы он заляпал кровью оба рукава, а черные волосы, обычно запутанные в пучок и скрытые шапочкой, трепались на ветру, как у женщины.
— Она жива, но тебя не увидит, — сказал Наэль и прошел мимо молодого бюрократа, зная, что Усик его не впустит.
(Заповедник Ракшасов)
Мия уже полчаса сидела на коленях возле небольшого пруда, который окутывал туман. В блюдце воды плавали рыбешки желтого цвета. Водоем окружал мох, который из воды переползал на корни столетних деревьев.
Кристу била дрожь от вечернего холода. Она не могла оторваться от глади воды. Будто в полу дреме смотрела в никуда. Изредка ее глаза вспыхивали фиолетовым.
— Пожалуйста, отпустите меня, — проговорила Криста.
— И как ты поняла, что тут кто-то есть? — раздался женский голос из тумана в округе.
— Я вижу, как вы злитесь.
— Злюсь? — Раскатился клокочущий смешок. — Я лишь любуюсь тобой.
— Но я вам не нравлюсь.
— Ты права.
Аяшуа материализовалась из тумана. Женщина-рыболюд села рядом с Мией, положила перепончатую руку ей на плечо, прижалась холодной немного склизкой щекой и вместе с девушкой принялась смотреть в пучину, на которой мелькали круги от падающих листьев.
— Ну и зачем ты пришла в этот лес? — спросила Аяшуа.
— Чтобы спасти жителей Далай.
— Милая, тебе незачем врать мне, да и не выйдет, это твоя цель, но не причина.
— Я понимаю, о чем вы, я оказываюсь думать таким образом.
— Вот это заявление.
Голос рыбоженщины становился все более тихим, вкрадчивым. Мия погружалась в транс, округа темнела, все, что она могла видеть — это гладь воды, которая ограничивалась контуром потемневшей листвы, что прилипла к зеркалу водоема.
— И как же ты предпочитаешь думать об этом?
— Я знаю, что действую для себя, знаю, что за каждым словом и поступком любого живого существа стоит личная выгода. Но, я считаю, что имею право не думать об этом.
— Тогда ты превращаешься в обычную лицемерку.
— Мне все равно. Если благо другого — благо для меня, значит, я могу думать, что действую ради него.
— Ну и зачем так коверкать сущности?
— Так я меньше думаю о себе.
— Вздор и самообман.
— Я не настаиваю.
«Она даже не пытается разозлиться, — подумал Аяшуа. — Верит в то, что говорит.»
— Твой друг уже умер, — прошептала рыбоженщина.
Мия даже не дернула бровью. Аяшуа оскалилась, поняла, что фиалковые глаза девушки украдкой посмотрели на ее отражение и распознали ложь.
— Я вижу твой дар, но ты не признаешь его суть. — губы аяшуа плямкнули над ухом Кристории. — Давай посмотрим на тебя?
Мия наклонила голову, увидела в отражении себя маленькую со стороны. В тот день она собрала в резную шкатулку разных насекомых: червей, жуков и бабочек, живые они пытались вырваться на волю, но девочка сделала так, что никто не мог. Летающим сломала крылья, тем, кто быстро ползал или прыгал — оторвала лапы. Через линзу, которую она украла из мастерской отца, девочка разглядывала их.