— Угу, еще бы.
— Фень скажи… Нахрена нам этим заниматься?
— Я не знаю.
Рюга дернулась к нему лицом. Увидела улыбающуюся морду.
— Дурак что ль?
— Лишь говорю, что думаю. Меня волнует только моя стая.
Рюга свернулась в клубок.
— Так взял бы их за шкирку и утащил бы в глушь, — буркнула она. — Рубили бы лес да кроликов пекли.
— Я тоже так думал, и поверь, не раз пытался забрать всех подальше от битв. — Улыбка ушла из голоса зверопса. — Но, во-первых, не все из моей стаи хотят просто уйти, а во-вторых, и я сам не хочу состариться в глуши, мучаясь мыслями о том, что не пригодился им.
Рассуждения зверопса были так похожи на собственные выводы Рюги, что у нее даже навернулись слезы.
— Я тебя понимаю…
На плечи гонкай опустились толстенные пальцы Фешаня.
— Не время грустить, нам пора возвращаться.
— Ага… Пошли.
Когда они немного похрустели снегом. Рюга приосанилась и заговорила куда бодрее.
— Мне этот хмырь с рожей кислой не нравится.
— Соон хоро-о-оший, уверен, вы поладите.
— А можно от него избавиться?
— Не-а.
— Так и думала…
— ХА-Ха-ха.
(Подземные пещеры Далай)
Акай наблюдал, как его мать превращается в змею и уползает в расщелину между скал. Немного ранее она накормила его и снова ужалила. На этот раз в щиколотку.
Тело Акая было истыкано следами зубов, из которых прорастали фиолетовые корешки, что не позволяли циркулировать духу в теле. Лисара заботливо обрабатывала раны, которые гноились и нарывали.
Сколько бы Акай ни спрашивал бандершу, она как неживая повторяла ему, что это закончится. Но не заканчивалось. Парень перестал понимать, сколько прошло времени. Его тело отощало, глаза настолько привыкли к темноте, что смогли различать пещеру благодаря оранжевому свечению в корнях древнего дерева.
Думать Акай мог только о том, что снова хочет обернуться змеей. Жаждет следить за айну, выбирать момент для нападения, устраивать засаду. Он тосковал по игре в охотника, скучал по змеиному сознанию, которое не отягощали ни страх, ни прошлое, ни будущее.
Едва Акай перестал слышать эхо от камешков в туннеле, куда уползла Лисара, он попытался задрать ногу, чтобы высосать яд. Но едва дотягивался выше пояса. Акай свернулся в клубок и закинул пятку на цепь.
Парень заскулил. Снова и снова он собственным весом дергал себя вниз, пока не чавкнул бедренный сустав. Нога свисла как тряпка. Акай стиснул зубы до крови, потерял сознание.
Через час он очнулся и начал раскачиваться, в попытке подбросить свою ногу, чтобы впиться в нее зубами, но все без толку.
— Я найду их всех, Я СОЖРУ!
Акай кричал не переставая, пока у него не закружилась голова.
Еще через час парень проснулся от грохота. Он захохотал, когда понял, что одна из цепей, на которых он весел, оборвалась. Корни Гарай понемногу прорывались сквозь скалы и за два месяца раздробили глыбу, к которой крепился клин.
Акай сорвал кожу, выдрал вторую руку из кандалов. Один за другим, словно язвы, он выгрызал укусы матери. Срывал их вместе с кожей, соскребал острыми камнями. Рот онемел от фиолетового яда. А от потери крови кружилась голова. Но Акай был счастлив, его глаза, наконец, засветились зеленым. Зрачок сузился в тонкую полоску, кости изломались в бесформенное нечто.
Заблестела чешуя.
Глава_35.1_Клятва
Прошло еще две недели. Команда Фешаня с помощью квартета так и не смогли разыскать ни единой зацепки. Как бы они ни выискивали, как бы не опрашивали жителей никаких признаков побега Гарай, не было.
Рюга, как обычно, шагала через кладбище к своему тренировочному месту, как вдруг заметила Кито.
— Опять уши свесил? — крикнула гонкай издалека.
— Ага. — Кито смотрел на деревянную дощечку, которую сам и сделал. На ней было имя Дирзы и пара строчек от ее братьев. Свои слова лин написал в нижней части, так чтобы они оказались в земле.
— Жаль, что так вышло, — сказала Рюга, когда подошла.
— Да, мне тоже.
— Ну… зато теперь сможешь с чистой совестью уехать отсюда.
Кито поглядел на Рюгу исподлобья, нахмурил брови. Затем на лице победила печаль, и лин смягчился.
— Прости, тебе, наверное, тоже нелегко.
— О чем ты.
— Я про Джидо и его друзей.
— По правде говоря, меня это не особо парит, сначала я разозлилась, но теперь мне все равно. Знаешь, они всякое дерьмо делали, и Джидо, может, и был хорошим парнем, но был частью банды Мудо, так что, пофигу.
«Как всегда, говорит честно».
— Не люблю старикана вспоминать, но подумай, чтобы об этом сказал Шо.