Неделю Онерон отвел на то, чтобы выбрать в полях съедобные злаки, коренья и овощи, найти нормальные семена и засеять ими распаханные участки земли. Он специально привел мужчин на первую засеянную полянку и рассказал им, что через три-четыре месяца здесь вырастет съедобная трава, которую не надо будет искать по бурьянам, что эту траву можно собирать и снова сеять на новом поле, а потом повторить это со старым полем и так чередовать поля. Дикари кивали и вытирали чумазые носы.
Еще неделя у Онерона ушла на отбор скотины для двора. Вначале объяснить Руду, что овцу можно не только убивать, но и содержать, было трудновато. Но после пятой и десятой попытки, после демонстрации укрощения рогатой скотины и первой дойки, после того, как Мира отведала впервые в своей жизни молока, и ее обычно грустное лицо расплылось в мечтательной улыбке, Руд решил внять доводам.
Около месяца Онерон воплощал в жизнь целый пласт человеческой культуры под названием «строительство». Это было не просто собирательство или охота, нет, здесь требовалось задействовать целую технологическую цепочку, все звенья которой требовали реконструкции и отлаженности. Чтобы построить самый примитивный одноэтажный каменный дом, нужно его спроектировать. Нужно рассчитать количество камня, связующего раствора, площадь фундамента и нагрузку на несущие конструкции. Это требовало хотя бы элементарных познаний в области математики и геометрии, представления о квадрате и треугольнике, единстве и множестве, единицах, десятках и сотнях. Это потянуло бы за собой шлейф сопутствующих знаний в области физики, химии и инженерии. Но, чтобы не перегружать разум первых людей чрезмерной информацией, Онерон начинал с простых, очевидных истин. Многие часы они провели на берегу моря, рисуя палочками на мокром песке фигурки и образы. Было трудно. Руд усваивал уроки мучительно. Вед превосходил отца, но и у него получалось с первого раза далеко не все.
Онерон дико уставал. Хитон мешал работе и желтым стягом висел у входа в дом; Онерон ходил в одних штанах, закатанных до колен. К вечеру каждого дня он в изнеможении падал на свою лежанку, и засыпал мертвецким сном без сновидений. Образы далекого мира с прозрачными умирающими созданиями вытеснялись чертежами колеса и доменной печи, что он мысленно вычерчивал перед собой, становились эхом, призраками, чем-то нереальным. Как будто это была глупая, навеянная странной фантазией мечта, из тех, что посещают праздных мыслителей в теплые лунные ночи.
Клану нужна была помощь. Трое мужчин - это слишком мало. Он понимал это, но все откладывал решение проблемы, до тех пор, пока она не стала насущной: требовалось больше рабочих рук. Хозяйство разрасталось, уследить за всем становилось нелегко. Но и это не казалось столь уж страшным, главным было показать плоды, хотя бы первые результаты трудов. Разумеется, все знания и технологии требовали внедрения не в семье, а в сообществе людей - для того, чтобы прочно войти в память поколений и развиваться дальше.
Руд и его семья по-настоящему узнали, что такое сытая жизнь, и с удивлением открывали новые грани такого размеренного существования. Онерон показывал Руду и Веду сорванные и выкопанные плоды, дары моря, различные продукты, полученные от животных, рассказывал, чем может быть полезна шерсть и кожа, что можно сделать из ракушек и густого древесного сока, как их применить, как обработать железо и придать ему нужную форму, чего можно добиться при помощи противовеса, и многое, многое другое. Дикари осматривали, пробовали, восхищались.
- Ты творишь чудеса, человек Солнца Фаэт. Ты даришь нам свою доброту. Мы благодарим тебя и служим тебе.
- Помнится, ты говорил о других людях, которые здесь живут. За многие дни я не видел ни одного чужака. Где они? - спросил Онерон.
- О, чужаки приходят по весне, оттуда. - Руд показал на Запад. - У них есть кое-что, что ты сделал. Вот это и вот это, - он указал на топор и плуг, на веревку и на рыболовные крючки. Еще у них есть сверкающее оружие и животные, которых они держат при себе, а на некоторых сидят верхом. Чужаки всегда таскают с собой много груза, всякой всячины.