— Я не собираюсь утверждать, будто мне известно, как работает его разум.
— И долго еще будет продолжаться этот эксперимент?
— Я знаю только, что сейчас он не завершен.
А когда это случится, не будет уже особой надобности ни в солдатах, ни в армиях. Сотня таких магов — и им будет нечего противопоставить. Но Анфена угнетала жестокость, жар, запах горящей плоти. Впрочем, это как раз не удивляло. Он задумался, сколькие уже погибли, медленно и мучительно, пока замок, безразличный ко всему, ставил опыты и учился.
— Ты обладаешь немалой храбростью, раз вернулась сюда.
Незнакомка улыбнулась, хотя в ее глазах по-прежнему царила тьма.
— Мы оба храбры. Но не стоит задерживаться здесь надолго. Они то и дело забегают помыть их тела и вложить кое-какую еду им в рты.
— Спасибо, что показала мне это. — Он повернулся к ней, чтобы положить руку Незнакомке на плечо в надежде утешить, но каким-то шестым чувством понял, что этого не следует делать, по крайней мере здесь. — Ты уверена, что не хочешь продолжить путь вместе с нами?
— Нет. Благодарю тебя за предложение и за доверие. Но я останусь на расстоянии. И буду помогать вам всем, чем смогу. Давай идти порознь.
— Только не прямо отсюда, прошу тебя. — Анфен окинул взглядом тела, считая их: сорок. — А как долго они здесь сидят? Когда их освободят? Сколько тебя держали?
Она поежилась:
— Я мало что помню. Только то, что я была одной из тех, кто пришел из городов в замок искать работу, как пожелали мои родители. Я была принята, последовали проверки выносливости и приспособляемости. Они взяли только тех, кто обладал талантом к магии. У меня он был, и не маленький — я знала это еще до того, как они начали меня проверять. Моим родителям отправили деньги и письмо, полное лжи, а меня с еще несколькими несчастными провели под землю. Здесь воспоминания обрываются. — Она закрыла глаза. — Или, по крайней мере, меняются. Пожалуйста, давай уйдем отсюда.
— А эти, как ты говоришь, будут здорово отличаться от тебя, если они выживут, чтобы стать Новыми магами? Они точно будут угрозой для Вольных городов?
Женщина нахмурилась, внимательно глядя на Анфена:
— Да. Когда процесс завершится, они будут не способны ни на что, кроме преданного служения Архимагу.
— Даже если мы освободим их сейчас?
— Мы не сможем — нет способа. Твой меч не перерубит их узы.
— Ты абсолютно уверена, что это так?
— Да.
Анфен кивнул и обнажил меч.
Женщина подняла на него расширенные от удивления глаза:
— Что ты собираешься делать?
Он непонимающе посмотрел на Незнакомку:
— Ты же сама сказала, что эта угроза не минует никого.
— Прошу тебя. Некоторые из них стояли вместе со мной у ворот замка. Другие были моими друзьями. Они такие же, как я. Родители уверены, что они прядут шерсть или обучаются торговле.
— Мне очень жаль, Незнакомка. Но это война. Не смотри, если это зрелище тяжело для тебя.
— Не надо!..
Он не обернулся, чтобы взглянуть на нее, не желая растягивать ни этот момент, ни деяние, которое предстояло совершить. Его рука двигалась — только и всего, он отстранился от того, что она творила, сделав ее механической лапой, машиной для убийства. Он отстранился от пылающих ненавистью глаз Незнакомки, которая смотрела на него с испепеляющим жаром — по крайней мере, так ему казалось, — таким же, как тот, что исходил от когтей в стенах. Как Анфен был бы потрясен происшедшей в ней переменой, если бы действительно его разум присутствовал при том, как его рука разила и рубила, а не был сторонним наблюдателем за происходящим, пытающимся похоронить воспоминание до того, как оно стало таковым, или сделать его пустым звуком и мешаниной алого цвета…
Бедные души, затерянные в руках Архимага, не издавали ни звука. Меч Анфена то и дело натыкался на стены за их спинами с безличной регулярностью. Наконец, последний маг был мертв. Пот лил с разбойника градом, голова кружилась, и сейчас ему больше всего на свете хотелось глотка воды. Он чувствовал гнев Незнакомки, ощущал, как он бурлит, наполняя комнату. «Она может убить меня в любую секунду, — подумал он, вернувшись наконец в себя, — и мы оба знаем об этом».
— Мы можем быть союзниками, — произнесла она наконец, — но с этого мгновения никогда не станем друзьями.
Анфен очистил клинок, насколько это было возможно, и печально взглянул на женщину:
— Все по Его воле.