Так, например, восемнадцатый батальон егерского корпуса «Атуран» сейчас как раз мчался к Прибежищу Душ, имея строжайший приказ «взять под охрану», «оцепить», «не допустить утечек материалов с Биозавода», «пресечь панику».
С действующим на нервы стрекотом вертолеты «Атурана» вырвались из тяжелых облаков оранжевой пыли, растекающихся окрест точек посадки джипсианских домен.
Вертолетов было штук сорок. И они мгновенно заполнили собой все небо.
Василиса от неожиданности встала как вкопанная.
Остановился и дядя Толя.
Впрочем, он остановился просто от усталости. Для ежедневно пьющего и много лет курившего неспортивного мужчины это был слишком обязывающий забег.
Пока дядя Толя растирал по небритому лицу пот, винтокрылые машины пошли на посадку.
Одна из них — это был пузатый трехвинтовой транспортник «Ченда» — плюхнулась прямо на дорогу перед ними, едва не сбив с ног горячим воздухом из-под винтов.
Еще секунда — и из распахнутых бортовых люков посыпались страшные бородачи с автоматами наперевес.
На откинутой аппарели заурчал бронеавтомобиль.
«Ну чистый гроб на колесах», — ужаснулась чувствительная Василиса.
Подбежавший к ним командир десантников по бледной коже сразу опознал в них инопланетных гостей Великой Конкордии. Поэтому он заговорил с ними, предварительно включив висящий на шее переводчик. (Впрочем, в этом не было особой необходимости — ведь такие же казенные переводчики имелись и у дяди Толи с Василисой.)
— Возвращайтесь в школу! — потребовал офицер. — Здесь вам находиться нельзя!
— Если здесь так опасно, почему бы нам не отправиться сразу в Риту? — спросил дядя Толя.
— Все перемещения гражданских лиц без контроля военных запрещены! — отрезал офицер. — Вы вернетесь в школу. Будете под нашей охраной. В полной безопасности. Потом вас эвакуируют.
— А если мы с моей племянницей все-таки хотим попасть в Риту? — попробовал мягко надавить дядя Толя.
Командир десантников снял с плеча автомат, направил его прямо в грудь дяде Толе и сказал:
— Тогда я буду вынужден применить оружие.
— Ясненько, — дядя Толя лучезарно улыбнулся и как бы в шутку поднял обе руки. — Вопросов больше не имею!
Пока они тащились обратно, одна из аэромобильных рот успела образцово-показательно развернуться заслоном между Прибежищем Душ и зоной вражеской высадки.
И не просто развернуться, а даже окопаться! Вертолеты-гиганты, оказывается, высадили не только бронетехнику, но и четыре роторных траншеекопателя.
Близость вооруженных до зубов военных вселила в Василису и дядю Толю ложное чувство защищенности.
Поэтому возвращались они прогулочным шагом, любознательно вертя головами.
Василиса — та даже улучила момент, сорвала с дерева и принялась оттирать от кусачих шерстинок пару сахарных персиков. Один для себя, другой — для дяди Толи.
Между тем, в зоне высадки пришельцев творилось черт знает что.
Клонские истребители парами и четверками носились над домнами.
Время от времени некоторые флуггеры красиво ложились на крыло — и крутым виражом проходили между инопланетными колоссами. То ли для устрашения пришельцев, то ли из чистого озорства.
Над морем, в круге ожидания, жужжали шмелями машины покрупнее.
— Что это там такое? — спросила Василиса у дяди Толи.
Дядя Толя, приложив ладонь козырьком ко лбу, некоторое время разглядывал военно-космическое роенье вдалеке. Затем вынес свой вердикт.
— Это «Варэгны» и «Фраваши». Клонские торпедоносцы под охраной тяжелых истребителей.
— А чего они ждут?
— Понятно чего! Либо команды «пли!», либо команды «дробь!».
— А что такое «дробь», дядя Толя?
— Ну… «задробить» это «отставить», в смысле… Короче, если сейчас барагоз какой пойдет, то они тяжелыми ракетами по чужакам вжарят.
— А какой барагоз может пойти? — спросила Василиса. Она уже спрашивала у дяди Толи и знала, что ёмкое словцо «барагоз» на трапперском слэнге означает одновременно и шум, и крик, и драку, и всякую опасную муть.
— Да знаешь…
Закончить свою мысль дядя Толя не успел. Потому что грянули первые аккорды большого барагоза.
Беззвучно, как и их большие корабли-свечки, из зенита спикировали флуггеры чужаков.
Они были совсем не похожи на привычные людские авиакосмические аппараты. Скорее уж — на расчески, чуток искривленные и в сотни раз увеличенные в размерах. (Потому их русские пилоты и прозвали «гребешками».)