— Сказал, а что? Знаком ты с ними, что ли?
— Я-то нет, — как-то вдруг весь потух дядя Толя. — Но кореш мой, точнее как кореш… черт один… Чарли Небраска его звали… говорил, что безбашенные эти джипсы — как триста чоругов. Но чоругов — тех хоть иногда понять можно. А джипсов вообще хрен поймешь.
— Загадочные такие? — уточнил сержант Бабур.
— Вроде того.
Пока Василиса, дядя Толя и сержант вели эти содержательные разговоры, там, за пределами безопасного окопа, разворачивалась вторая часть драмы вторжения.
— Сержант, там фермеры приехали. Не желаете посмотреть? — осторожно осведомился рядовой Кумар, глядя на начальника своими выразительными восточными глазами.
— Не желаю, но придется, — проворчал сержант, выглядывая из окопа.
Разумеется, Василиса с дядей Толей тоже высунулись поглазеть.
Совсем недалеко от них, метрах в ста к юго-востоку, зеленел неправильный четырехугольник чудом уцелевшей фермерской делянки.
Делянка была засеяна высоким растением с пушистыми белыми стеблями и мелкими кремово-розовыми цветами. Если судить по полному отсутствию сорняков, сложному каркасу поливной системы и двум дорогим кибер-садовникам, это была наверняка очень ценная полевая культура.
Туда-то, к кремово-розовым цветочкам, и прикатили фермеры на своих тракторах.
Тракторов было три — престарелых, грязно-желтых, размалеванных криворукими сельскими мазилами.
Фермеров было пятеро. Два постарше, седобородых, два помладше, похожих на охранника Дастама как две капли воды. И один совсем еще подросток — сутулый, нескладный, большеголовый.
Жестикулируя и выкрикивая что-то очень агрессивное, фермеры выстроили трактора неким подобием бастионного редута. И, похватавшись за ружья, заняли, так сказать, оборону.
Ветер дул от них в сторону пулеметного окопа. Судя по доносившимся обрывкам воплей, главным врагом фермеров был джипсианский комбайн — адская машина на пурпурных шарах.
— Так я и думал. Притащились сено свое охранять, — с печальной ухмылкой аристократа изрек сержант Бабур и ласково посмотрел на Василису.
— Это не сено, господин сержант, — робко вставил рядовой Кумар, — а наотарский женьшень, очень ценное растение. Килограмм сушеных клубней под тысячу динаров может потянуть у закупщиков.
На лице сержанта промелькнула гримаса удивления. Которую, однако, он быстро спрятал. Надо же казаться прекрасной даме всеведущим!
— Ценный? Тем хуже, — заключил сержант. — Значит переубедить крестьян не упорствовать в своих заблуждениях будет очень сложно.
— А на что их переубеждать? — пожал плечами потомственный пофигист дядя Толя. — Упорствуют себе и упорствуют…
Сержант хотел ответить дяде Толе, но внезапный и очень резкий маневр комбайна, который, казалось, мирно проползет стороной, заставил сержанта схватиться за бинокль и за рацию одновременно.
Эта сержантская рация имела режим громкоговорителя, которым и воспользовался Бабур. Надавив соответствующую кнопку, он грозно зарычал:
— Внимание фермерам на делянке наотарского женьшеня! С вами говорит старший сержант Бабур егерского корпуса «Атуран»! Я убедительно прошу вас отойти под защиту моих бойцов в окоп, который вы видите слева сзади от себя! Повторяю: внимание фермерам…
Старший из фермеров обернулся и, приложив ладони рупором ко рту, закричал, люто вращая глазами:
— Мы на своей земле! Никуда не уйдем!
Сержант понял, что психатаку надо бы повторить. Но в более мягкой форме — поскольку контингент явно не в себе.
— Друзья! Я не настаиваю насчет окопа! Можете оставаться там, где вам больше нравится! Но я предупреждаю вас: стрелять нельзя ни в коем случае!
— Если эта тварь сожрет наши посевы, мы разорены! Не указывай нам, что делать, солдат! — не менее люто прокричал бородатый фермер.
Василиса вздохнула.
Всё это было знакомо ей слишком хорошо.
Более того, произойди нечто подобное в окрестностях ее родного Красноселья, ее отец с братьями вели бы себя так же, как эти фермеры. О чем она и заявила во всеуслышание, хотя была уверена, что ее никто не слушает.
Правда, таких красивых и хорошо вооруженных егерей в Красноселье если бы кто и прислал, так только московиты. Но московиты еще за несколько лет до объявления муромской незалежности такими широкими жестами радовать сельчан отчего-то перестали… И об этом Василиса почла за лучшее промолчать.
Джипсианский комбайн на алых шарах был уже совсем близко от желтых фермерских тракторов.
Так близко, что еще две секунды — и срезаемый машиной пришельцев верхний слой почвы обещал отправиться вместе с тракторами прямо в ее биохимический реактор, который располагался внутри, за загрузочными устройствами, которые Василиса называла «пастью».