- Я побрился, просто они уже отросли за эти дни. Хорошо. Что именно, исходя из твоей системы представлений, должен был бы я сказать, услышав о твоей "новой личной жизни"?
- Что ты должен был бы сказать? Ты?
- Да.
- Ну… удивиться… Спросить - кто он? Возмутиться, в конце концов, а не так… как дятел упрямый и отстраненный…
- Почему это я должен удивляться и возмущаться? Измена - это процесс, который неминуемо становится результатом. Ну, предположим, я узнаю, что рыцарь Айвенго твоего очередного романа именуется в быту Александром Пушкиным? Или, там, Александром Цурканом…
Эльга замолчала, и короткая пауза в разговоре позволила вспыхнуть новой идее в Луковой голове: идея небольшая, примитивная, но - рабочая! Надобно сегодня же вечером, в самом черновом приближении обозначить время, когда появилась в душе тревога, письменно зафиксировать этот условный рубеж, затем, на чистой файловой странице, тупо и без исключений воспроизвести, все до единого, случившиеся контакты с людьми, включая даже близнецов, Лена и Машку, а потом так же тупо и последовательно вычеркивать из этого списка все невозможное, начав, разумеется, с любимцев: Лена и Машки. Да, коль скоро он не способен справиться с собственной паранойей, он будет ей потакать: выскажет предположение и начнет постепенно отсекать все ненужное. И тогда безумная идея превратится в рабочую гипотезу.
- Все-таки ты мерзавец, Лук. И знаешь… ты очень измельчал за эти годы. Ты параноик!
- Не спорю. Однажды я даже в автобиографии написал: "Если бы я был болезнь - я был бы паранойя. Если бы я был фрукт - я был бы тот еще фрукт"
- Вот-вот! Зачем тебе понадобилось за мною шпионить?
- Чего это я шпионил? Ничего я не шпионил. Просто я… дедукцией взял. И скальпелем рассудка. Шерлок Холмс - если хочешь знать - лопоухий Ватсон в сравнении со мною и моей способностью делать безошибочные выводы на основе мимолетных мельчайших деталей, косвенно сопутствующих тому или иному событию. Так что, можешь мне поверить на слово, милая бейба… извини… уважаемая Эльга, что я не выслеживал тебя и никаких ловушек не подстраивал, и не…
- Хорошо! Не мог бы ты воспроизвести устно нить твоих умозаключений, наверняка ложных, но… Как Холмс - Ватсону?
- Где же ложных, когда ты сама в этом призналась, только что?
- Лук, не хватай за язык, не зли меня больше необходимого! Итак, я внимательно слушаю всю цепь твоих дедукций. Ты меня очень этим обяжешь.
- Она коротка. Витька Желтков живет в одном доме с тобой. Он встает по утрам очень рано, потому что журналист и, следовательно, всегда с бодуна, он не раз видел, как Цуркан выходит из твоей парадной в восьмом часу утра и уезжает на своем "Вольво". А ты с балкона машешь ему рукой. Конечно, можно было бы допустить люфт и, соответственно, возможность брака в моих умозаключениях, предположив, что тому просто нравится ночевать на лестничной площадке, прикасаясь благоговейною щекою к ступенькам, по которым ежедневно ходит обутая в качественные импортные ботинки тридцать шестого размера та незнакомка, светлая и кроткая…
- Мерзавцы! О, какие же вы все мерзавцы!… И этот алкаш…
Лук кивнул, соглашаясь. Цуркан, ублюдок, и сам хвастался насчет Эльги, не дожидаясь Желтковских сплетен, однако, ей об этом лучше не знать, иначе пойдет дополнительная душевная травма.
- Он не прав, да?
- Кто?
- Виктор Желтков, твой сосед по парадной.
- Ты просто негодяй.
- Кто бы возражал.
- Ну, а что - ты думаешь, мои силы бесконечны? Я год за годом ждала, верила…
- …надеялась… тратя без счета лучшие годы жизни…
- Надеялась, верно! А главное - пахала как проклятая! Не для себя, между прочим, не на себя! А на твою раскрутку! Но он, видите ли, у нас - гений… ему то не подходит… и это не подходит!… Что ему жители долин с их копеечными страстишками и заботками!…
- Вона как.
- Прекрати юродствовать. О, кстати… по поводу лучших лет… Ты хоть знаешь, что стало последней каплей в наших отношениях?
- Нет.
- Я скажу. Я напомню. Что может быть легче - сочинить агитку для городских военкоматов? Тупую агитку из дежурных слов! Даун справится! Тема есть, рисунки есть, заказ есть, деньги под заказ есть - а ты что? Ты думаешь, этот заказ мне легко достался?
- А я что? Выполнил твой заказ, в срок сочинил. Более того, я его к себе в собрание сочинений помещу недрогнувшей рукой - ибо круто!
- Круто, да?… "Юность - лучшие годы жизни. Проведи их с нами, сынок!" После такой твоей агитки сам Шерлок Холмс не найдет ни одного призывника, желающего сдаться в военкомат живым.
- Это уже не мое дело. Я создал качественный продукт, а денег за него так и не обрел.
- Ты создал дрянь, мусор!… Как… как и все, что ты… настрочил недрогнувшей рукой!…
Лук снова кивнул. Деньги получил и, в конечном итоге, заказ исполнил никто иной как Цуркан. Под левым псевдонимом. Но пусть он, Лук, этого не знает, не то Эльгины взвизги перейдут в слезы и вся душераздирающая сцена прощания растянется во времени еще больше.
- …Длинное ли, короткое ты сочиняешь - все это одинаково никому не нужно! "Трезвую - приятнее!" - твое?
- Мое. Стихотворение-однострочник, в рамках борьбы… не помню уж с чем. Звонко, сжато, куртуазно. Плюс благонравие, плюс благозвучие и элегантный дактилический рисунок стиха.
- "…женщины не способны заменить нам в сексе кошек и собак, и это отрадно. В то же вре…" - это твое?
- Да, выхваченное из контекста, оно действительно кажется несколько… Слушай, Эльга! Мама дорогая, я ведь чуть не забыл! Я же вчера два слогана выдумал, они очень разные, но… Один двоесмысл, а другой просто забавен. Слушаешь меня?
- У- у-у-у… Да-а, Лу-ук. Я тебя слышу. Я вся внимание. Блокнот приготовить? Давай свои двусмысленности.
- Слоганы. Я пока не придумал, куда их приткнуть. Один дистих-двоесмысл, а другой… Гм. "Докучно обывать в толпе ведомых Толпой кровососущих насекомых."
Это двоесмысл. В нем одновременно…
- Так, молодец. А второй?
- "Устали руки - добей ногами!"
- Это тоже двоесмысл?
- Н-нет, просто слоган.
- Все. На этот раз, действительно все. Точка, жирная такая точка. Бож-же мой, как я рада! Прощай, Лук, я пошла. Счастливо оставаться, и всего хорошего тебе в твоей дальнейшей жизни. Успеха, как говорится, и… прощай.
- Ладно.
Эльга резко встала, чтобы уйти, и даже сделала несколько шагов прочь… Повернулась.
- Лук. Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
- Нет. Я все понял.
- Совсем-совсем ничего?
- Ну, еще один дистих могу продекламировать. Абстрактное, безадресное пожелание в стихах, тоже недавнее, можно сказать - свеженькое.
- Хорошо. Продекламируй.
- "Подмани его, подзови На прокрустово ложе любви…"
Эльга ушла молча, и больше уже ни разу не обернулась.
Лук, было, привстал из уважения, чтобы стоя попрощаться с бывшей своей подругой, и опять плюхнулся на скамейку. Потрогал рукой рядом с собою - надо же, скамеечные перекладины все еще хранят тепло от обширной Эльговой попы, а она уже ушла, скорее всего - навсегда. Хотя нет, вполне вероятно, что она его пробьет на примирение, "на еще одну попытку", в свое время, когда разбежится с Цурканом, этого не долго ждать, сие очевидно… Эльга, при всех ее закидонах и порывах, птица более высокого полета, нежели этот хвастливый болван. Но и ей будет неуютно, когда личная жизнь замрет в подвешенном состоянии. Как правило, тут-то, на перепутье, и пригождаются ненадолго отодвинутые в сторону бой-други… Однако, он, Лук, уже отрезанный ломоть. Да, он сам себя прочно устранил от дальнейших отношений с Эльгой… от дружеских, сексуальных и от всяких иных. Он ее допек - и это голимый факт, а ему она теперь чужая. Он-то думал, что разрыв остывших отношений его освежит, но стало только хуже, тоскливее. Перебирать варианты следует вечером, терпеливо, упрямо, а днем… Денег у него полно: свалились от издательства нежданные десять тысяч рублей, и этого ему хватит на две недели, да плюс еще выкроит из них за квартиру заплатить и в Петроэлектросбыт… А там видно будет. Эх, деньги, деньги, деньги…
Эльга права: кому он нужен со своими изречениями, рассказами, стихами и романами? Если он до этого возраста дожил, а человечество его так и не востребовало толком, то слишком мала вероятность, пренебрежимо невелика, что дальше будет иначе. А с другой стороны - он что, ваяет свои произведения, дабы понравиться литературным критикам? Или того пуще - тупоголовым маркетолагам-сбытовикам из торговой сети? "Пишет хорошо - продается плохо!" Или ради миллионных барышей? Нет, лучше миллиардных! Лучше, да… Но, на сегодняшний день, увы, нет ни тех и не других. Лук поморщился - он даже в мыслях не любил признавать простоту упрямого факта: его книги отнюдь не бестселлеры. Тираж любой из них, однажды поступив на прилавки, тает неуклонно, однако же медленно, по торгашеским меркам, слишком медленно, чтобы делать допечатку или переиздание. За это время проворный автор успевает насвинячить целую серию необходимой рынку макулатуры… а Лук и пишет-то невпопад, не серийно, не в тему. Но, наконец, книга продана подчистую, исчезла с лотков, прилавков, сетевых магазинов, стала библиографической редкостью… вяленькой такой редкостью… иногда востребованной… И все. И все о ней забыли, кроме редкого читателя. Но кому нынче нужен редкий читатель, когда кассу приносит стадный? А тому все равно - кто автор, как называется… "Про вампиров есть? Дайте вон ту, сиреневую!" О бумажной судьбе своих книгах Лук даже выдумал грустную шутку: "Где бы их купить и как бы их продать?"