— Здрассте, теть Яна!
— Привет, Лёня! А не холодно без куртки?
— Не, нормально.
И еще о старших поколениях. Удивительный факт: если взрослые, пусть и сравнительно молодые, видят, как он мусорные пакеты по двору несет — это пустяки, но когда сверстники навстречу, даже если парни, а не девицы — как-то неуютно! Хотя, казалось бы, дело-то обыденное, ничем не позорное, каждому из них знакомое. Хорошо бы так устроить: швырнул в окно, не глядя, а дворники внизу уже подхватили! И чистота, и суетиться не надо!
Квартира встретила возвратившегося Лёна подозрительной тишиной. Лён вытер руки, погасил свет в умывальнике и огляделся. В туалете Машки нет, на кухне тоже, дверь в Машкину комнату настежь распахнута — там то же самое: никого. Уйти она никуда не могла — вон все ее туфли с сапожками стоят. Лёна осенила догадка: на балкон вылезла, она в их с Тимкой комнате околачивается, да еще без спросу! В этом вся Машка! Подпитываемый праведным гневом, Лён жёстким ударом ладони открыл дверь… Пусто! Ни в самой комнате, ни на балконе сестры нет и явно, что не было!.. Вслед за первой ложной догадкой пришла вторая, истинная… Лён ухмыльнулся про себя: ну, Машка! Ну, ты и жук! Теперь тихонечко, главное — тихонечко…
Лён скинул с ног шлепанцы и на цыпочках поскакал в родительскую комнату, в гостиную. Так и есть! Попалась Машенция!
В трехкомнатной квартире Меншиковых имелась «пространственная» особенность, которою вся детская часть семьи необычайно гордилась: в противоположном от окон углу, за декоративной ширмой с псевдоиндейскими орнаментами, располагался замаскированный вход в небольшой — три метра на три — квадратный чулан, в комнату без окон, из которой родители соорудили себе спальню. Тимка в свое время объяснил Машке и Лёну, что труднее всего было распространить на чулан вентиляционную систему, но папа нашел и поднял из каких-то там жилищных архивов чертежи, а потом своими силами все пробил, все наладил. Этот чулан был превеликой тайной семьи Меншиковых, так что никто из окружающих, кроме, разумеется, бабушки Лены и служб жилкомфонда, о нем не знал… Обычно, в отсутствие родителей, чулан запирался в районе плинтуса на невидимый миру замочек, простенький, однако без ключа не вскрыть, они с Машкой не раз пытались, но сегодня мама спешила и, вероятно, замочек не навесила… Так и есть: «штора-дверь» отодвинута, а там сестренка, шепчет чего-то, ножкой шаркает…
— Здравствуй, Машенька! Пирожки бабушке несешь?
— Аййй! Фу, дурак! Фу-х, как ты меня напугал! Вот же дундук стоеросовый!
— Да? А сама кто?
Но Машка, оправившись от внезапного испуга, не захотела ссориться с братом. И почему-то перешла на шепот, хотя кроме близнецов в квартире никого не было:
— Иди сюда, только осторожно, Лён, ступай аккуратно, чтобы нам с тобою следов вторжения не оставить. Мамик забыла дверь запереть.
— Это я и сам догадался. — Лён, по-прежнему на цыпочках, вошел в чулан и с любопытством огляделся, не часто доводилось здесь бывать. Нет, когда они с Машкой были маленькие, границ для них не существовало, бегай где хочешь, но уже когда… когда… где-то с класса второго…
— Маш, когда нам ход в спальню перекрыли, не помнишь?
— Во втором классе. Когда нас с тобою разделили по половому признаку: тебя с Тимкой поселили, а меня отдельно. А что?
— Ну, так… занятно…
Большую часть площади чулана-спальни, занимала широченная двуспальная кровать, застланная бордовым шелковым покрывалом. Под ногами ковер, тоже какого-то темно-красного оттенка… А подушки почему-то черные. Хорошо, что кровать застелена и ничего такого нигде не валяется. Лёну до судорог не хотелось наткнуться на принадлежащие родителям вещи, которых бы детям видеть не полагалась. Из рассказов друзей он знал, что беспечные предки сплошь и рядом оставляют чуть ли не на видных местах всякое такое… нижнее белье, прокладки… тьфу!.. презервативы, диски с порнухой… и даже того похуже… К счастью, в спальне папы с мамой ничего лишнего на виду не лежало.