Но одна насущная проблема всё ещё требовала от меня незамедлительного решения: следовало выяснить, что же у Ляфамура с ногой. Опустился перед ушастиком на колени и осторожно стал ощупывать его опухшую щиколотку. Азы первой помощи я ещё в школе усвоил, но если с ногой у Ляфамура что-то серьёзное, то вряд ли смогу ему полноценно помочь.
6. Чем тише идешь, тем больше найдешь.
Ляфамур негромко постанывал, прикусив от боли губу, а я про себя, не переставая, молился: «Только не перелом! Только не перелом! Пусть будет растяжение или вывих!» Приятного пострадавшему и при подобных травмах мало, но вправить сустав или тугую повязку наложить я точно смогу. А если всё же перелом, тогда что делать?
Так, кости вроде бы целы, смещенья нет, а вот опухоль на лодыжке мне очень не понравилась. Ещё краснота и подозрительные царапины, словно ушастика кто когтями ухватить пытался. Странно, но я же не профессиональный травматолог, чтобы точный диагноз с ходу поставить и травму тут же вылечить, поэтому решил ограничиться стандартными полумерами. Приложил к опухоли несколько больших листьев с ближайшего куста (они как раз на ощупь холодные и влажные), и, оторвав от своей уже не очень чистой футболки полоску ткани, туго примотал листья к опухшей ноге ушастика.
Ляфамур к концу процедуры совсем притих, но смотрел на меня весьма испуганно. Думал, наверное, что я над ним непонятные эксперименты ставлю. А Зун и Зан, пристроившись с боку, внимательно следили за каждым моим действием, словно малые ребятишки за внезапно ожившей игрушкой. И что в их взглядах было больше — простого любопытства или желания поймать меня на чём-то неправильно сделанном — поди их этих хмерров разбери. Я очень надеялся, что моё «врачевание» ушастому на пользу пойдёт, а не во вред. Ведь в чужом мире ни в чём нельзя быть до конца уверенным.
Осталось только решить, как нам Ляфамура дальше транспортировать, ведь ногу ему в любом случае лучше совсем не перетруждать. Неожиданно эту проблему с ходу разрешили наши хмерры: стоило только мне озвучить свои сомнения о возможности собрать носилки из подручных материалов, а ушастику мои слова им перевести, как Зун тут же легко подхватил Ляфамура на руки, а Зан что-то отрывисто проворчал.
— Что он говорит? — живо поинтересовался я у удобно устроившегося на чужих руках ушастика. А то вдруг что-то важное хмерры сейчас сообщили, а я не в курсе буду.
— Зан говорит, что его брат Зун очень сильный, и легко может нести меня на руках хоть целый день.
Нести-то ушастика он, может, и сможет, поскольку там одни только кости да кожа. А если вдруг нам придётся от преследователей убегать? Ведь рано или поздно (очень хотелось бы как можно позже) ррахи на наш след нападут, и тогда что? Либо Ляфамура бросать и самим спасаться, либо всем четверым снова в рабство. Сложный выбор. Но о подобных крайностях думать мне пока не хотелось, и я с радостью ухватился за возможность переложить проблему переноски ушастика на чужие плечи, точнее руки. Будем надеяться, что нога у ушастика в рекордные сроки заживёт, и всё будет у нас хорошо.
По закону вселенской подлости, проблема никогда одна не приходит. Я-то, наивный, всё это время думал, что наши ближайшие планы всем беглецам очевидны и понятны, и все с ними по умолчанию согласны. Надо возвращаться к замку, где всех нас держали в клетках после переноса в этот странный мир. У замка затаиться, осмотреться, что и как. Выяснив, как замок охраняется, тайно проникнуть внутрь, найти кабинку ретранслятора и пульт от него. А потом разобраться в настройках нульретранслятора и попытаться вернуться домой.
Вот всё вроде бы ясно и предельно просто. Но, как оказалось, мои компаньоны совсем не так наши дальнейшие действия себе представляли. Ляфамур, например, сразу же сказал, что торопиться нам не следует и надо сначала всё хорошенько обдумать, чтобы куда-нибудь по незнанию не вляпаться. А Зун и Зан вообще предлагали нам уйти в самую чащу леса, построить там жилище и выждать в нём год-другой, пока страсти из-за нашего побега не утихнут. Трусы они и перестраховщики оказались!
Я же хотел как можно скорее оказаться дома, потому что сильно переживал за оставшихся совсем одних мать и сестру. Поэтому никто и ничто меня в необходимости где-то там годами прятаться и скрываться убедить не могло. Разве мы для этого сбежали?