Я далеко не сразу понял, какие деревья Ляфамур «волосатыми» обозвал. Но, присмотревшись внимательнее, сообразил, что это, скорее всего, вон те три дерева, что на земную пальму чем-то похожи. А волосатыми ушастик их назвал, потому что на коре у них были тоненькие отростки, как иголки у свернувшегося в клубок ёжика. Но ничего похожего на убежище ни за теми «волосатыми» деревьями, ни вообще нигде я не видел. Оставалось надеяться, что Ляфамур, у которого зрения явно острее моего будет, что-то подходящее действительно заметил, а не просто ошибся и принял желаемое за действительное.
Поднялся я с бревна, решив сам всё досконально проверить и перепроверить, но ушастик неожиданно подскочил и буквально в меня вцепился:
— Я с тобой!
И сколько я его не уговаривал, что далеко отходить от него не стану, только да тех самых «волосатых» деревьев и обратно, оставаться один Ляфамур наотрез отказывался.
— Боюсь, — упрямо твердил он, не особо вникая в мои пространные и многочисленные аргументы.
Да, понять Ляфамура можно. Сначала Зун и Зан за дарами леса ушли и пока что не вернулись, а теперь ещё и я его совсем одного оставить вознамерился. А он самостоятельно передвигается с большим трудом и от опасности не то что защититься в случае чего не сможет, но даже и банально убежать. Пришлось мне тогда Ляфамура себе на спину вместо рюкзака пристроить. Вцепился он в меня всеми руками-ногами так, что едва не задушил. То ли ушастик так упасть боялся, то ли опасался, что я передумаю его с собой брать, но пришлось мне его попросить эти вынужденные объятья ослабить хоть немного, ибо дышать каждому живому организму необходимо.
До «волосатых» деревьев было не так уж и далеко идти, но Ляфамур оказался неожиданно тяжёлым. И как его только Зун на руках так долго тащил и ни разу даже на неудобство не пожаловался? Я пока с этой «добровольной» ношей до нужного места добрался, с меня семь потов по семь раз сошло. Как будто я не довольно тощего ушастика на себе нёс, а равную ему по размеру кучу чермета на своём горбу несколько километров тащил.
— Ну и где это твоё убежище? — сердито спросил я у Ляфамура, когда, дойдя до похожих на пальму «волосатых» деревьев, ничего похожего не увидел.
— Да вот же! — возмущённо ткнул пальцем куда-то в сторону ушастик.
Я присмотрелся повнимательнее и даже присвистнул от удивления. Совсем рядом, в паре шагов от нас, находилось старое надломанное дерево, склонившаяся к земле крона которого образовывала приличных размеров природный зелёный шатёр. Издали же это природное убежище совершенно сливалось с прочей растительностью, поэтому заметить его можно было, только случайно наткнувшись. Ну и зрение у нашего ушастика!
С трудом спустив Ляфамура со своей многострадальной спины на землю, я тут же самоотверженно полез обследовать наше будущее жилище. Внутри «шатра» мне понравилось: просторно, сухо и пахнет весьма приятно. Свежескошенным сеном и полевыми цветами. И надёжно: такая плотная «крыша» из переплетения ветвей и листьев даже от сильного дождя защитить нас в случае чего сможет. А мох, обильно разросшийся в отсутствии прямых солнечных лучей под густой кроной, так и манил меня прилечь и совсем немного отдохнуть.
Но отдыхать явно было ещё рано. Пока есть такая возможность, следовало обустроиться со всеми возможными в нашем положении удобствами. Поэтому когда Зун и Зан, нагруженные импровизированными мешками, сделанными из их собственных холщовых рубах, наконец-то вернулись, у нас уже во всю кипела работа. У маленького костерка сидел Ляфамур и внимательно следил, чтобы он не прогорел, периодически подбрасывая в огонь тонкие сухие ветки.
Ни зажигалки, ни спичек у меня при себе не было, поэтому я использовал вместо увеличительного стекла выпуклую часть декоративной пуговицы от ветровки, выполненной в виде стилизованного компаса. Костёр же я по всем правилам развёл, используя только сухой хворост и листья, поэтому что нас по дыму обнаружить можно, совсем не опасался.
Объяснил я ушастику что да как надо делать, чтобы огонь не потух, а сам принялся для всех четверых спальные места в «шатре» готовить. Наломал лапника, соорудил из него две лежанки, потом на них сверху ещё мягких серебристых листьев настелил. Сам лично одну из лежанок опробовал – такая красота! Возникает вопрос, почему я не четыре, а только две лежанки сделал? Так вдвоём спать всяко разно теплее, да и возни с двумя спальными местами меньше, чем с четырьмя. А если кому-то моя идея насчёт совместного сна не понравилась, пусть бы сам себе отдельное лежбище и делал.