Зун и Зан ничего против совместной ночёвки не имели, как никак они всё же братья, и наверняка не раз уже под одной шкурой вместе спали. Ляфамур, немного подумав, тоже согласился с моими доводами по поводу тепла. Накануне-то ночью он от холода всё ко мне жался. Да и вряд ли ему сейчас хотелось самому по лесу лазить и ветки для персональной лежанки таскать.
Хмерры начали из рубах свою добычу на траву рядками выкладывать, а мы с Ляфамуром с большим интересом за этим процессом наблюдали. Во-первых, перекусить нам всем не мешало, кишка с кишкой давно плясовую играли. Во-вторых, надо же нам с ушастиком запомнить, что из местных «даров леса» можно без вреда для себя в пищу употреблять. Это сейчас Зун и Зан припасами нас обеспечили, а что потом будет – никто не знал. Может, надоест им вскоре с нами возиться, и разойдётся наши пути, как жаркое лето со студёной зимой.
За приготовлением пищи мы с ущастиком тоже во все глаза следили, усиленно запоминая, что вот эти фиолетовые грибочки надо на ветки нанизать да над костром обжарить, а вот те корешки можно в золе запечь. Пробовали мы с Ляфамуром новую для нас еду осторожно, по маленькому кусочку. Но никаких неприятных последствий для нас не было. Мне так фиолетовые грибочки очень даже понравились. По вкусу один в один наши земные опята.
Жаль только, что даже самого завалящего котелка у нас не было, и запивать свежеприготовленную пищу пришлось самой обычной водой. Правда, хмерры с нами родниковой водицей поделились, которую недалеко от нашей стоянки в свои фляжки по пути набрали. И обещали чуть позже нам показать, где именно этот родник находился.
Родник действительно буквально в двух шагах от нашей стоянки оказался. До него даже Ляфамур, опираясь на толстый корявый сук, самостоятельно доковылял. Ушастик, как я ещё раньше заметил, не хотел становиться нам обузой и так и рвался помогать всем, чем только мог. Наступать целиком на ступню он благоразумно не рисковал, поэтому шёл практически на цыпочках, чуть прихрамывая и смешно, словно раскормленная чрезмерно заботливой хозяйкой индоутка, переваливаясь с боку на бок.
Меня его вновь обретённая способность самостоятельно передвигаться очень порадовала. Глядишь, такими темпами Ляфамур скоро и без всякой подпорки скакать начнёт. И мы сможем вернуться к моему первоначальному плану: замок, разведка, проникновение и возвращение.
Вода в роднике была прозрачная, как детская слеза, и очень холодная. У меня от малюсенького глоточка даже все зубы закололо. Ляфамур же не пил, а горстями воду на перевязанную ногу лил, решив, видимо, использовать её вместо холодного компресса. А братья хмерры задорно брызгали водой друг в друга и весело скалили зубы. Если не знать этих ребят близко, вполне можно их искренние улыбки со злобным угрожающим оскалом спутать. Но я-то немного уже к ним привык и даже научился различать немногочисленные эмоции на их маловыразительных приплюснутых лицах.
Вернувшись после экскурсии к роднику, мы сразу же улеглись спать. Хоть ещё и не совсем стемнело, а ничего полезного в сумерках всё равно не сделаешь, так что будет отсыпаться впрок, на будущее. Кто знает, что это будущее нам всем готовит? Может, погони да сражения? Да и устали мы все за этот длинный-предлинный день изрядно.
Вторая ночь в лесу под небом чужого мира прошла для меня намного спокойнее первой. Привыкать, видимо, понемногу стал. Проспал я до утра как убитый, и снов никаких подозрительных совсем не видел. И чувствовал утром себя на удивление хорошо, словно заново родившимся: ничего у меня не болело, и мысли лишние в голову не лезли.
Остальные мои товарищи ещё сладко посапывали, и я решил их пока не будить, а самому завтрак на всю честную компанию приготовить. Надо же мне практиковаться в приготовлении местной пищи. Проснуться эти сони-засони, а у меня уже всё будет готово. А после завтрака можно и близлежащую территорию обследовать. Может, ещё что-нибудь такое же полезное как родник для нас обнаружим.
Вчера перед сном я сунул в костёр толстенную корягу, так что угли ещё не совсем прогорели, и мне легко удалось раздуть маленький огонёк, который я тут же подкормил тонкими сухими ветками, приготовленными для этой цели ещё с вечера. А чтобы они за ночь не отсырели, я эти веточки со всех сторон заботливо мхом укутал и большими листьями укрыл, поэтому и затрещали они сразу в языках пламени, как спички.