В течение последующих часов я только и делал, что указывал места залегания металла, а братья хмерры усердно копали. Кроме золотых поясов в три ряда на них уже красовались шлемы и несколько разномастных браслетов. Боюсь даже подумать, как они к вечеру выглядеть будут. Хоть ставь посередине поляны да хороводы с песней «В лесу родилась ёлочка» вокруг них води.
Но вскоре раскопки нам пришлось прервать, так как погода вдруг неожиданно испортилась. Откуда не возмись налетели лилово-синие тучи, поднялся сильный ветер, и первые капли дождя долго ждать себя не заставили. Мы с Ляфамуром тут же, не дожидаясь тяжело нагруженных инструментами и находками братьев хмерров, стремглав кинулись к палаткам. Никто ведь не виноват, что они на себя не по одному килограмму золота навешали, которое сейчас вполне понятно их и тормозило.
Уже спрятавшись от дождя в палатке, мы с Ляфамуром, ехидно посмеиваясь, наблюдали, как братья хмерры, не переставая поносить неприличными словами друг на друга, тащились под усиливающимся ливнем. Не хорошо, конечно, над чужим горем злорадствовать, но видимо как раз в этот момент в нас прошлая обида взыграла. Пострадали-то мы из-за них, и немало.
Зун и Зан, поняв, что мы над ними потешаемся, разразились в нашу сторону весьма витиеватой бранью, смысл которой сводился к тому, что мы бестолковые доверчивые олухи, которых обмануть, как два пальца обмочить. Ляфамур тут же сердито зафыркал и дёрнулся было к братьям хмеррам на разборки, но я его во время остановил. Во-первых, весовые категории у них уж слишком разные, а во-вторых, нечего на всякую ерунду внимание обращать. Как говорят: «Собака лает, а ветер уносит».
Но сам призадумался: хорошо, если братья, говоря про обман, подразумевали своё предательство. А если существовало ещё что-то, о чём мы пока даже и не ведали? От такого скользкого типа, как ррах Фыртыч, всего чего хочешь ожидать можно. Мог он и меня обмануть либо элементарно подставить.
Тяжёлые капли дождя ритмично стучали по крыше палатки, словно неизвестный непосвящённым бравурный марш выстукивали, а мы, чтобы скоротать время, как-то незаметно стали болтали о всякой ерунде. То ушастик сюжет нового голофильма, популярного в его мире нам пересказывал, то братья хмерры весьма поучительные истории из жизни их общины вспоминали. Я, чтобы не ударить в глаз лицом, тоже парочку смешных анекдотов выдал. Не знаю, поняли мои сотоварищи хоть что-то, но вежливо похихикали. Так что спать укладывались мы в приподнятом настроении и весьма довольные друг другом.
А ночью я проснулся от тоненького, берущего за душу тоскливого воя. Словно не воет кто-то, а плачет. Растолкав Ляфамура, шёпотом поинтересовался, не знает ли он случайно, что происходит и кто это воет. Растерянно хлопая спросонья глазами, ушастик долго не мог понять, что я от него хочу. Оказалось, что этот мерзкий вой только я и слышал. Ни Ляфамур, ни Зан с Зун, которых мы вскоре тоже разбудили, ничегошеньки не слышали и недоумевающее поглядывали на меня. Братья хмерры даже вокруг палаток под дождём несколько раз обошли, но всё было напрасно. Я даже засомневался: может это у меня слуховая галлюцинация такая?
Но утро всё расставило на свои места. Около наших палаток под ярким солнечным светом отчётливо виднелись огромные следы какого-то зверя с глубоко впечатавшимися в рыхлую землю когтями. Хмерры неожиданно попадали на колени и начали неистово молиться, повторяя беспрестанно: «Донхар! Донхар!» Мы с Ляфамуром сначала просто изумленно наблюдали за сим непонятным нам действом, потом попытались всё же выяснить, что такого ужасного произошло, и почему Зун и Зан на обнаруженные следы так странно отреагировали.
Долго нам ждать пришлось, прежде чем братья хмерры немного успокоились и поведали о причине своего испуга и страстных молитв. Оказывается, есть у хмерров легенда, по которой раз в столетие на землю с небес спускается суровое и ужасное божество – Донхар. Увидеть его удаётся далеко не каждому, а услышать только избранным. По рассказам немногочисленных «очевидцев», по ночам Донхар превращался в жуткую кровожадную тварь с огромными когтями и охотился за душами нераскаявшихся грешников. А во время охоты он тоненько и жалобно выл, словно оплакивая своих жертв.
Услышав о сошедшем с небес божестве, я откровенно растерялся и не даже поначалу не знал, как на это реагировать. Хотелось одновременно и плакать, и смеяться. Но смеяться на чужой верой – последнее дело, а плакать пока ещё рано. В любом случае, чтобы это не было, а кружившая вокруг палаток по ночам огромная тварь – серьёзная проблема. Божество это или просто голодный хищник – да не всё ли равно хладному трупу на причину его смерти?