Задумался и не заметил, как импровизированная береговая свалка осталась далеко позади, а мы с Ляфамуром давно уже бредём по жёсткой пружинившей под ногами траве. В наших скитаниях по лесу с подобной разновидностью мы не сталкивались. Трава в лесу была самая обычная, а эта ведёт себя, словно металлическая: сгибается под подошвой и тут же распрямляется. Заинтересовавшись, нагнулся и попробовал травинку сорвать. А зря! Резкая боль и окропившая травинку кровь наглядно доказали, что в чужом мире куда попало руки тянуть не надо.
Эх, ничему-то меня жизнь не учит! В мир ррахов попал, потому что найденную диковинку захотел потрогать, а теперь вот из-за излишнего любопытства ещё и руку поранил. Оставалось только надеяться, что затягивающаяся едва ли не на глазах рана чистая, поэтому воспаления и прочие неприятности мне не грозят. Ляфамур, успевший за это время уйди далеко вперёд, остановился и недовольно меня поторопил:
- Опасно на открытом пространстве долго находиться, мы тут для ррахов, как дичь на блюде.
Смешное сравнение, зато верное. И я ускорил шаг, пока не перешёл на лёгкий бег. Догнав ушастика, предусмотрительно спрятал пораненную руку за спину, чтобы расспросы и упрёки с его стороны не спровоцировать. Кому приятно, когда его, словно малого ребёнка отчитывают? А Ляфамур это может. У меня иногда вообще такое впечатление складывалось, что он меня кем-то вроде младшего брата считает, вот и присматривает, чтобы я постоянно не косячил.
13. Новое - это хорошо отмытое старое.
Пораненные мной так неосмотрительно пальцы вскоре дали о себе знать неприятной тянущей болью. Посмотрел внимательно на руку: ничего не видно, даже следа от пореза не осталось, а всё равно болит. Может, я в рану какую-то неизвестную инфекцию занёс? Трава-то на вид странная, да и росла совсем рядом со свалкой. А свалка – это всегда грязь да зараза разная. Когда терпеть боль уже сил не осталось, пришлось мне перед Ляфамуром покаяться. Много интересного я про себя услышал, хорошо, что ещё не всё сказанное ушастиком понял. Наверное, то был непереводимый фольклор родного мира ушастика. Но общий смысл уловил: неосмотрительный я, безответственный и бестолковый. Обижаться не стал, так как Ляфамур прав. Забыл я, где нахожусь, и непозволительно расслабился.
Ушастик мою пострадавшую конечность рассматривал так внимательно, что едва ли не обнюхал, и с моей версией выводом о попавшей в рану инфекции согласился. Потом достал из своего рюкзака аптечку и, густо намазав руку какой-то мазью, внешне и по запаху весьма напоминающей горчицу (горело от неё всё точно так же, как в детстве от домашних горчичников, которые маманя мне часто ставила), крепко-накрепко кисть руки перебинтовал. Кстати, бинтов в этом мире ррахи не изобрели, а использовали вместо них узкие полоски ткани, которые хорошо тянулись во все стороны и рвались как вдоль, так и поперёк. После оказания мне посильной врачебной помощи, мы продолжили путь дальше. И только добрели до первых деревьев, как вдалеке раздался уже знакомый звук летающей платформы. «Нас ищут», — промелькнуло в голове, и я, ухватив за руку Ляфамура, бегом рванул подальше вглубь леса. Деревья мелькали, трава под ногами пружинила, дыхание перехватывало от скорости.
- Да стой ты, — упёрся вдруг пятками в дёрн ушастик. – Мы не в ту сторону бежим. Если сейчас не повернём, то скоро так до поместья Фыртыча добежим.
Мы резко развернулись и ринулись в другую сторону, а звук летающей платформы становился всё ближе и ближе. Заметив невдалеке ветвистое дерево, я затащил Ляфамура под низко висящие ветки и придавил своим телом прямо к стволу. Была у меня смутная надежда, что с летящей над лесом платформы нас могут и не заметить, если замереть и совсем не шевелиться. Больше всего я сейчас опасался непредсказуемой реакции Ляфамура, его-то я в свои планы не посвятил. Вдруг ушастик испугается и вырываться начнёт? Может, у него на родине не принято так близко друг к другу находиться, или ещё какие заморочки в его голове бродят? К счастью. Ляфамур вёл себя смирно и стоически вытерпел и неудобное положение, и мою чрезмерную близость. И лишь когда жужжащий звук платформы стал удаляться, попытался выбраться из моих вынужденных цепких объятий. Но я держал ушастика крепко, здраво рассудив, что пролетев мимо, платформа вполне может вскоре развернуться и обратно вернуться. Так вскоре и произошло.