— Вот уж и впрямь сгорел на работе, — проворчал Кондрат.
С гибелью Аристарха обрывалась последняя ниточка, которая привела бы к беглому графу.
— Но над чем он работал? — спросил Беллендорф.
Кондрат почти честно пожал плечами. О последней работе Аристарха он, конечно, знал не понаслышке, но в целом тот за хозяйский счет занимался какими-то алхимическими изысканиями и настоящий граф не вникал в детали. Время от времени Аристарх выдавал интересные решения, вроде нового стимулятора, заметно повышающего мужскую силу без серьезных побочных эффектов, а большего графу и не требовалось.
К большому сожалению самого алхимика, наладить продажу нового зелья так и не удалось. Ингредиенты влетали в копеечку и средство стоило дорого, а те, кто накачивался стимуляторами, обычно мало беспокоились о своем здоровье. По крайней мере настолько, чтобы заметно за него переплачивать. Граф был в этом плане редким исключением, и тут они с Аристархом, что называется, нашли друг друга.
— Я не слишком в этом разбираюсь, — признал Кондрат. — Он был, так сказать, в свободном поиске. Обещал в итоге сделать нечто феерическое.
— У него получилось, — сообщил Беллендорф. — Ваш дом выгорел дотла.
— Ну-у… В ближайшее время он мне всё равно не понадобится.
Беллендорф едва заметно кивнул, и указал на дверь. Кондрат не заставил себя уговаривать. Двое жандармов проводили его на выход, где уже поджидала карета, что было, к слову сказать, весьма кстати. В камере-то было относительно тепло. Очень относительно, но российского студента, закаленного перебоями с отоплением и регулярными отключениями горячей воды, простой холодрыгой не проймешь. Не на того напали! А вот на улице в рубашке было уже реально холодно.
Карета оказалась с подогревом. Не климат-контроль, конечно, а печка под сиденьем, но всё ж таки внутри было тепло. Когда карета тронулась с места, Кондрат откинулся на спинку сидения и облегченно выдохнул. Вроде выкрутился.
Разумеется, впереди его ждала война, но в представлениях Кондрата о войнах времен расцвета Российской империи те больше напоминали парады. Правда, с некоторым риском оказаться раненым или, увы, даже убитым.
— Какая же ты всё-таки падла, Горский, — прошептал Кондрат. — А еще граф.
За окошком проносились городские улицы. Вечерело. На улицах зажигались фонари. Их зеленоватый свет придавал городу некоторое сходство с фэнтезийным некрополисом. Причем из окон домов свет падал уже нормальный — желтый. Дома тут были в два-три этажа высотой и могли похвастаться таким количеством колонн, барельефов и прочих архитектурных излишеств, что в какой-то момент у Кондрата возникло впечатление, будто бы он ехал по музею городского типа.
Изредка на тротуаре мелькали люди. Усатый мужчина в белом мундире с саблей на боку, по мнению графской памяти — городовой. Еще один в черной шинели. Две дамы в пальто с меховыми воротниками. Затем снова мужчина, и снова в шинели. Пропадая из поля зрения, человек вспыхивал алым тепловым следом, который еще какое-то время шествовал по занавескам на окнах. Это быстро начало утомлять и Кондрат прикрыл глаза. Следы рассеялись.
Зато в памяти снова всплыл тепловой след на берегу. Чтобы увидеть его, граф должен был вначале увидеть самого человека, однако этого момента Кондрат в его памяти не откопал. Скорее всего, граф видел убийцу мельком, когда тот высунулся в момент выстрела. Как говорят, зацепил краем глаза. А вот сам след, пожалуй, он разглядел даже лучше, чем обычно. Не только контуры, но и прожилки других оттенков, хотя, к сожалению, не четко. А жаль.
Наставник в академии утверждал, будто бы их рисунок позволял при случае опознать человека. Этот рисунок не был уникален, как отпечатки пальцев, и менялся со временем, но если обойтись без потрясений для здоровья, то менялся он очень медленно. Тогда Кондрат-граф пропустил это знание мимо ушей, но кое-что всё-таки застряло меж них.
Впрочем, пока что выглядело так, будто бы у Кондрата-студента всё равно не будет шанса опознать злодея. Уже здорово, что он хотя бы смог вообще его заметить. Какой-то «магический дар» был практически у всего дворянства — собственно, оно так в этом мире и формировалось из одаренных свыше — однако тепловое зрение считалось большой редкостью.
Карета остановилась, прервав плавный ход его мыслей.
— Приехали, ваше сиятельство, — объявил густой бас откуда-то сверху.
Повернув голову, Кондрат увидел красный раструб переговорной трубы. За окном возвышалось серое монументальное здание с золочёнными гербами на стенах. С подачи графа Кондрат сразу узнал железнодорожный вокзал. Дверь кареты распахнулась. Дыхнуло холодом, и Кондрат зябко поежился.