— Мне броник не нужен, толку чуть, а тяжёлый как падла! — возмутился один из бойцов с позывным Бульба. Небольшого росточка, широкий как шкаф, парень этот был откуда-то с Украины, и говорил мешая и коверкая слова.
— Не выпендривайся, одевай! — рыкнул на него Леха.
— Надевай, — поправил Соня, проверяя магазин. Его и так уважали, но после вчерашней заварухи он ещё прибавил в авторитете, и теперь на многих своих товарищей поглядывал свысока.
— Неважно. — отмахнулся Лёха. — добавляя — проверьте всё тщательно, и смотрите, кто чудить будет, сам лично пристрелю!
Иногда говорят — всё не слава богу. Вот и наша «Шишига» заглохла в километре от цели. Не желая сдаваться, Бондарь крутил стартером, но двигатель оживать не хотел, и только чихая, выдыхал последнее тепло в колючий воздух. Я первым выпрыгнул из кунга, чувствуя, как мороз мгновенно холодит лицо.
— Все готовы? — спросил Леха, рассматривая столпившихся бойцов.
— Так точно… — нестройно отозвались парни.
— Оружие, гранаты, всё проверили?
Получив очередной утвердительный ответ, он поправил автомат на плече, и построил своих в шеренгу.
— Ну, с богом! — махнул рукой Бондарь, и мы двинулись прямо по дороге. Он впереди, я замыкающим. Толком ещё не рассвело, но ориентировались уже играючи.
Остановившись перед небольшой посадкой, рассредоточились.
Я достал бинокль, разглядывая объект, рядом встал Бондарь, в профиль, под капюшоном, напоминая какого-то персонажа из ужастиков. Соня, обмотанный серым шарфом до глаз, щёлкнул затвором АКСУ, буркнув что-то матерное про мороз. Подошли Шухер с Лехой, а Бондарь, пряча огонек папиросы в кулак, молча указал на двор: две «восьмёрки», УАЗ-буханка, и «Волга» с заиндевелыми стёклами. Значит, народа внутри достаточно.
— Окна первого этажа заколочены, вход через двойные двери. — не отрываясь от бинокля, озвучивал я. — Бондарь, Соня — правая сторона. Миха, Стас — левая. Остальные со мной.
Прошли через дырку в заборе, потом разделились.
Показав одному из парней своей группы остаться здесь, с остальными я двинулся дальше.
От забора до здания расстояние метров восемьдесят, снег не чищен, сугробы выше колена, ботинки проваливаются, идти пытаемся след в след, но получается не очень.
Добравшись до стены, останавливаемся, я выглядываю из-за угла — стараясь сообразить как лучше подойти к дверям, но тут где-то справа раздается автоматная очередь, потом ещё одна, и вскоре начинается полноценный стрелковый бой.
— Давай в окно! — кричу парням, и вырвав сразу две доски, бью прикладом стекло.
Лезу первым, опираясь на руки парней.
— Чисто! — ору, помогая влезть Шухеру.
Помещение в котором мы оказались, небольшое, и судя по составленным стопкой тазам, что-то хозяйственное.
Не дожидаясь когда переберутся остальные, осторожно открываю дверь и вываливаюсь в коридор.
— Чисто!
Коридор узкий, пахнет сыростью и сигаретным дымом. Пригнувшись, движемся к лестнице. За спиной хрипло дышит Шухер. Впереди дверь приоткрыта, из щели падает луч света.
— Гранату! — шиплю через плечо.
Шухер швыряет эф-ку в проем. Грохот, визг осколков по штукатурке. Врываемся следом. Комната с ободранными обоями, за баррикадой из перевернутых столов — двое. Один с перекошенным лицом тянет ствол в нашу сторону. Короткая очередь, он оседает, второй, раненый осколками гранаты, бросает Стечкина, зажимая окровавленное плечо.
— Живой! — ору Шухеру, указывая на пленного, предполагая что его нужно связать, но ввалившийся в комнату Бульба, всаживает тому короткую очередь в три патрона.
Хочу спросить — нахрена, но только машу рукой.
Идем дальше, до лестницы на второй этаж. Суюсь, и еле успеваю отпрыгнуть, сверху поливают из автомата. Пули крошат бетон над головами. Шухер, прижимаясь к стене, швыряет вверх еще одну эф-ку. Взрыв, вопль. В дыму лезем по ступеням, спотыкаясь о тело с развороченным животом.
— Там еще один! — кричит вырвавшийся вперед Леха, но его голос обрывает очередь из-за угла. Он падает, хватаясь за бедро. Бульба матерится и тащит его в нишу к лестнице.
В коридоре грохочут выстрелы, и спустя мгновение доносится крик,
— Свои! Не стрелять! — это с другой стороны подошёл Бондарь.
Не глядя, пробегаю дальше, вижу дверь, и с ходу вышибив её ногой, готовлюсь стрелять, но в последний момент убираю палец со спускового крючка.
Мужик, прикрученный проволокой к батарее, зажмурился, и выставив вперед дрожащие ладони, бормотал чтобы его не убивали. Но я бы и так не стал стрелять, потому что это был тот самый заложник, ради которого и затевалась операция. Видок у него, конечно, так себе, но я его узнал, видел с Патриным в ресторане пару раз. Имени только не запомнил.