С этими словами Бондарь поднялся со своего места, подошёл к стене, снял картину с конями, и потянул за гвоздь на котором она висела.
Тишину разрезал щелчок. В камине что-то звякнуло, будто упала заслонка.
— Не понял, — пробормотал я, вставая.
— Терпение, — Бондарь засучил рукав, полез рукой в чрево камина. Сажа осыпалась чёрными хлопьями на паркет. — Ага, вот ты где…
Со скипом вытащил присыпанный сажей и пылью металлический ящик. Поставил на стол с глухим стуком.
— Ну как? — Откинул он крышку.
— Нормально… — заглянул я внутрь. — Это сколько же здесь? — ящик был плотно набит пачками долларов.
— Много! Штук сто, не меньше, — похлопал он по деньгам, словно гладя собаку. — Хватит на старт?
Точных данных у меня не было, но сопоставляя то что было известно по реализации, мог предположить что такого количества хватит не на одну закупку. Правда как я буду это делать, представлял очень слабо.
— Тебе нужно встретиться с поставщиком, его координаты есть, это начальник какого-то отдела нашего винно-водочного, и популярно объяснить с кем он теперь будет работать.
— Не понял. Патрин же из Польши товар возил? Причём тут наш завод?
— С чего ты взял что из Польши? Зачем ему это, если есть и ближе, и дешевле?
— Так дефицит же? — совсем запутался я.
— Поэтому и дефицит что почти всё налево уходит! — рассмеялся Бондарь.
— Кроме спирта, начни с палаток. Официально ты их забрать не сможешь, но пусть платят за «крышу». Сделай громко, чтоб все шептались: «Новый хозяин пришёл».
— А менты? Не закроют?
— Менты будут тебя носить на руках, — усмехнулся он. — Главное — без стрельбы. Нервируй конкурентов, а не милицию.
Когда он ушёл, я остался с ящиком. Открыл окно — ворвался запах угольного дыма, — соседи напротив топили печь. Где-то вдалеке гудел поезд. Взял ящик, высыпал содержимое на стол, пересчитал. Ровно сотня.
Как знал.
«А действительно ли Лосев с Бондарем чекисты? Да, организация серьезная, тут спору нет, но слишком уж размашисто всё, и в то же время просто. А народу сколько задействовано? Неужели им так интересен городок наш?», — подумал я, глядя на следы сажи на полу. — «Кто-то спрятал родителей, кто-то помог с шишигой, кто-то прибрал после налета. Целая армия теней за спиной».
Звёзд с неба я никогда не хватал, но и дураком себя не считал. Сидя в кабинете покойника, в его потертом кожаном кресле, я щурился от полосы света, пробивавшейся через щель в шторах. За окном хлопья снега прилипали к стеклу, медленно сползая вниз. Бондарь и Лосев могли хоть на ушах стоять — их снисходительные полуулыбки, похлопывания по плечу как мальчишке, только подстегивали. Я, конечно, подвигаюсь в нужном им направлении, но исключительно столько, сколько решу сам. А пока что я глотал информацию, как губка, но фильтровал каждое слово.
— Собери парней в зале к девяти. Базар есть, — вызвав Соню, бросил я. Он стоял в дверях, замерший, словно тень. Его камуфляжная куртка была запачкана грязью, на рукаве — темное пятно, похожее на кровь.
— Понял. Сделаю, — кивнул он, повернувшись так резко, что пол скрипнул под сапогами.
— И ещё… — остановил я его, когда он уже взялся за ручку двери. — Найди Миху. Пусть зайдёт через полчаса.
Соня молча кивнул, исчезнув за дверью с глухим щелчком замка.
Я развернул к себе стопку тетрадей. Переплёты некоторых поистрепались, листы пахли табаком и пылью. Открыл верхнюю, в черной обложке. На первой странице — столбцы цифр, подписи, сокращения. Листал, пока не наткнулся на список бригадиров, глядя на количество строк — каждая из которых обозначала бригаду, в очередной раз удивился размаху Патринской организации. Десятки фамилий, прозвищ, адресов. Своё имя — Иванов Дмитрий Аркадьевич — нашёл в конце. Рядом: «Новичок. Контроль — 3 нед.» Ниже — ещё трое с аналогичными пометками.
В нижнем ящике стола взял блокнот в кожаном переплёте. Страницы были чистыми, кроме первой — чьи-то каракули: «Склад № 4 — 20 ящ. 15.12». Рядом лежала ручка, тяжёлая, с позолотой. Прижал перо к бумаге, выводя фамилии с конца списка. Новые бригадиры. Молодые. Голодные. Те, кого легко можно перевербовать.
— Звал? — дверь распахнулась с грохотом. Миха ввалился в комнату, сбрасывая снег с куртки на ковёр. Лицо красное от мороза, на щеке — свежий синяк.
— Садись, — махнул я на стул, выдвигая ящик. Достал пачку стодолларовых купюр, перетянутую резинкой. — Вот. Раздай пацанам. По штуке на рыло.
Он взял деньги, посмотрел недоуменно.
— Сколько здесь?
— Восемь.
Брови его поползли вверх:
— Восемь? Нас шестеро…
— Долю Лехи и Стаса поделите. Похоронами займусь отдельно.