Томми и Анника захлопали от восторга:
– Ура! Тогда мы ждем тебя у наших ворот в восемь часов утра.
– Ну уж нет! – возразила Пиппи. – Идти в школу так рано я не могу. И вообще я, пожалуй, поеду в школу верхом.
Сказано – сделано. Ровно в десять часов утра на другой день Пиппи спустила свою лошадь вниз с веранды, а через час все жители маленького городка бросились к окнам, чтобы взглянуть на лошадь, которая скакала бешеным галопом. Мало сказать, скакала. На самом деле лошадь неслась во весь опор. Хотя лошадь была тут совершенно ни при чем. Дело в том, что Пиппи просто-напросто спешила в школу. Ужасающим, бешеным галопом ворвалась она на школьный двор, на всем скаку соскочила с лошади и привязала ее к дереву. Затем, войдя в школу, она с таким страшным грохотом отворила дверь в класс, что Томми и Анника, а также их славные школьные товарищи буквально подскочили с испугу на скамейках.
– Привет, приветик! – заорала Пиппи, махая своей огромной шляпой. – Успела я к помножению?
Томми и Анника рассказали своей фрекен, что в класс придет новая девочка, которую зовут Пиппи Длинныйчулок. А фрекен тоже слыхала разговоры о Пиппи в маленьком городке. И поскольку это была очень добрая и очень славная фрекен, она решила сделать все, чтобы Пиппи понравилось в школе.
Пиппи, не дожидаясь, пока ее пригласят, бросилась на свободную скамейку. Но фрекен не обратила внимания на бесцеремонность новенькой и только очень ласково сказала:
– Добро пожаловать в школу, маленькая Пиппи! Надеюсь, тебе здесь понравится и ты многому научишься.
– Ага, а я надеюсь, что у меня будут рождественские каникулы, – заявила Пиппи. – Поэтому я и пришла сюда. Справедливость прежде всего!
– Если ты сначала скажешь мне твое полное имя, – попросила фрекен, – я запишу тебя в школу.
– Меня зовут Пиппилотта Виктуалия Рульгардина Крусмюнта Эфраимсдоттер Длинныйчулок. Я дочь капитана Эфраима Длинныйчулок, который раньше был грозой морей, а теперь – негритянский король. Собственно говоря, Пиппи – это мое уменьшительное имя, так как папа считал, что имя Пиппилотта произносить очень долго.
– Вот как, – сказала фрекен, – ну тогда мы тоже будем называть тебя Пиппи. Ну а что, если мы сейчас чуточку проверим твои знания? – продолжала она. – Ты ведь большая девочка и коечто уже, верно, знаешь. Может, мы начнем с арифметики? Ну, Пиппи, ты можешь мне сказать, сколько будет 7 плюс 5?
Пиппи удивленно и недовольно взглянула на нее, а потом сказала:
– Нет уж, если ты сама этого не знаешь, не думай, что я собираюсь тебе подсказывать!
Все дети в ужасе смотрели на Пиппи. А фрекен объяснила ей, что так отвечать в школе – нельзя. Нельзя говорить фрекен «ты», надо обращаться к ней: «фрекен».
– Простите, пожалуйста, – с раскаянием сказала Пиппи. – Я этого не знала. Больше я не буду так говорить.
– Хочу надеяться, что нет, – согласилась фрекен. – Тогда я тебе подскажу, что 7 плюс 5 будет 12.
– Надо же, – удивилась Пиппи. – Ведь ты сама это знаешь, чего ж ты меня тогда спрашиваешь? Ой, какая же я дуреха, ведь я снова сказала тебе «ты». Простите, – извинилась она и сильно дернула себя саму за ухо.
Фрекен решила сделать вид, будто ничего не случилось. Она продолжала:
– Ну, Пиппи, как по-твоему, сколько будет 8 плюс 4?
– Примерно 67, – решила Пиппи.
– Конечно, нет, – сказала фрекен, – 8 плюс 4 будет 12.
– Э, нет, моя милая старушенция, так дело не пойдет, – сказала Пиппи.
– Ты сама совсем недавно сказала, что 7 плюс 5 будет 12. Какой ни на есть, а порядок должен же быть даже в школе. И вообще, если ты в таком телячьем восторге от всех этих глупостей, почему не засадишь саму себя в угол и не посчитаешь? Почему ты не оставишь нас в покое, чтобы мы могли поиграть в пятнашки? Нет, ну надо же, теперь я снова говорю «ты»! Но не можете ли вы простить меня только в этот последний раз? А я уж попытаюсь получше удержать это в памяти.
Фрекен сказала, что она так и сделает. Но она решила, что нет смысла даже пытаться просить Пиппи еще что-нибудь сосчитать. Вместо нее она стала спрашивать других детей.
– Томми, – сказала она. – Ты можешь ответить мне на такой вопрос: если у Лизы 7 яблок, а у Акселя – 9, сколько яблок у них вместе?
– Да, да, скажи ты, Томми, – вмешалась Пиппи. – И заодно можешь ответить мне на такой вопрос: если у Лизы заболел живот, а у Акселя еще сильнее заболел живот, кто в этом виноват и где они свистнули яблоки?
Фрекен попыталась сделать вид, будто она ничего не слышала, и обратилась к Аннике:
– Ну, Анника, вот тебе пример: Густав был на экскурсии со своими школьными товарищами. У него была 1 крона, а когда он вернулся домой, у него осталось 7 эре. Сколько денег он истратил?
– Это еще зачем? – воскликнула Пиппи. – А я вот хочу знать, почему он так транжирил деньги, и купил ли он на них лимонаду, и вымыл ли он хорошенько уши, перед тем как уйти из дому?
Фрекен решила прекратить занятия арифметикой. Она подумала, что, быть может, Пиппи больше понравится чтение. Поэтому она вытащила маленькую красивую картинку, на которой был нарисован еж. Перед мордочкой ежа была написана буква "е".
– Ну, Пиппи, сейчас ты увидишь что-то забавное, – быстро сказала она,
– ты видишь здесь е-е-е-е-е-е-ежика. А эта буковка перед е-е-е-е-е-ежиком читается "е".
– Вот уж никогда бы не подумала, – заявила Пиппи. – Мне кажется, что буква "е" – какаято закорючка с запятой внизу и с двумя капельками мушиного дерьма наверху. Но мне хотелось бы знать, что общего может быть у ежа с мушиным дерьмом?
Фрекен достала следующую картинку, на которой была изображена змея, и объяснила Пиппи, что буква перед ней называется "з".
– Кстати, о змеях, – сказала Пиппи, – я никогда не забуду гигантского змея, с которым однажды билась в Индии. Верьте не верьте, это был такой кошмарный змей! Четырнадцать метров длиной и злющий, как шмель. И каждый день он сжирал пять штук индийцев, а на десерт двух маленьких детей. А один раз он приполз ко мне и хотел съесть на десерт меня, уже обвился вокруг меня – крах-х-х... Но «смеется тот, кто смеется последним», – сказала я и как дам ему по башке – бум, – и тут он как зашипит – уйуйуйуйуйч... И тут я как дам ему еще раз – бум... И он тут же и сдох. Вот как, стало быть, это буква "з", ну просто удивительно!
Пиппи необходимо было немного перевести дух. А учительница, которая уже подумывала, что Пиппи – скандальный и трудный ребенок, предложила, чтобы весь класс вместо чтения занялся рисованием.
«Наверняка Пиппи тоже будет спокойно сидеть и рисовать», – подумала фрекен. И, вынув бумагу и карандаши, она раздала их детям.
– Рисуйте что хотите, – сказала она и, сев возле кафедры, начала проверять тетради. Через некоторое время она подняла глаза, чтобы посмотреть, как дети рисуют. Но все сидели за партами и смотрели на Пиппи, лежавшую на полу и рисовавшую в свое удовольствие.
– Но, Пиппи, – нетерпеливо спросила учительница, – почему ты не рисуешь на бумаге?
– А я ее изрисовала уже всю давным-давно, да и лошади моей никак не поместиться на этой маленькой бумажонке, – ответила Пиппи. – Сейчас как раз я рисую переднюю ногу лошади, но когда доберусь до хвоста, мне, верно, придется выйти в коридор.
Некоторое время фрекен напряженно размышляла.
– А что, если нам вместо рисования спеть небольшую песенку! – предложила она.
Все дети поднялись и встали за партами, все, кроме Пиппи, по-прежнему лежавшей на полу.
– Пойте вы, а я немножко отдохну. Слишком много учености – вредно. Самый здоровенный громила от этого заболеет.
Но тут терпение фрекен окончательно лопнуло. Она велела детям выйти на школьный двор, потому что она хочет поговорить с Пиппи наедине.
Когда фрекен и Пиппи остались одни, Пиппи поднялась с пола, подошла к кафедре и сказала:
– Знаешь, что я думаю, фрекен, чертовски весело было прийти сюда и посмотреть, как тут у вас. Но не думаю, чтоб я очень рвалась снова ходить в эту школу. А с рождественскими каникулами я как-нибудь разберусь. Слишком уж много тут всяких яблок, и ежей, и змеев, и всякой всячины! У меня просто голова пошла кругом. Надеюсь, фрекен, ты не очень из-за этого огорчишься?