[b] Я негу люблю:
блеск, красота,
словно сияние солнца,
Чаруют меня...
- ясно, что здесь желание жить у нее вызывает сочетание блеска с красотой, а они в равной степени свойственны добродетели. Живописец Паррасий (ср. 543с), хотя и роскошествовал сверх меры своего художнического положения и своим уделом свободного человека упивался из кистей, {135} как из чаш, на словах, однако, не забывал о добродетели и над всеми своими линдскими картинами надписывал:
{135 ...из кистей... — Точнее, стилей рисовальщика в технике энкаустики, имевших сходство со стопками.}
Неге приверженный муж, но доблести чтущий исполнил.
Это Паррасий.
Какой-то остроумец, вознегодовав на него за то, вероятно, что он марает негу и красоту добродетели, грубо отдавая роскошеству все, что подарил [с] ему случай, переправил [начало стиха] на "кубкам приверженный муж". И все-таки он заслуживает снисхождения за то, что воздавал честь добродетели". Так пишет Клеарх. А поэт Софокл в "Суде [Париса]" [TGF2. 209] изображает Афродиту как богиню наслаждения, умащенную миррой и с зеркалом в руках, Афину же - как богиню разума и мудрости, умащенную оливковым маслом и соревнующую в гимнасии".
36. На эти слова отозвался Масурий: "Милейший мой! Неужели [d] ты не знаешь, что ощущения нашего мозга приятными запахами утишаются и даже лечатся? Об этом и Алексид пишет в "Заблудшей" [Коcк.II.368; 46а]:
Дать мозгу напитаться добрым запахом -
Залог здоровья.
И отважный, даже буйный поэт Алкей сказал [PLG4. III. 162]:
И на грудь струей благовонной лейте
Сладкое миро!
[е] И мудрый Анакреонт [PLG4. III.257]:
Отчего ты бежишь,
миррой натерши грудь,
как свирель, пустую?
Мирру он указывает втирать в грудь, потому что в груди сердце, и оно, видимо, успокаивается от благовония. Так делали не просто потому, что с груди сладкий запах естественно возносится вверх, к ноздрям, но и потому что думали, будто душа гнездится прямо в сердце, как учили [f] врачи Праксагор и Филотим [Wellmann 122-123]. И Гомер говорит [Од.ХХ.17]:
В грудь он ударил себя и сказал раздраженному сердцу.
И [Од.ХХ.13]:
Сердце же злилось в груди...
И [Ил.ХХ.17]:
Даже у Гектора сердце в могучей груди задрожало.
Все это значит, что в груди находится властная часть души: потому-то в (688) волнении страха сердце и бьется заметнее. И гомеровский Агамемнон говорит [Ил.Х.93]:
Так за ахеян страшуся я: дух мой не в силах
Твердость свою сохранять, но волнуется; сердце из персей
Вырваться хочет, и ноги мои подо мною трепещут!
И у Софокла женщины, освободясь от страха, говорят [TGF2. 297]:
Дочерь Страха
Больше не резвится в моей душе.
У Анаксандрида же взволнованный человек говорит [Kock.II. 160]:
[b] О сердце подлое!
Всегда одно ты в теле радо бедствиям:
Завидишь мои испуг и в пляс пускаешься.
Платон говорит [в "Тимее"] [р.70с], что это вложил в человека сам творец всего сущего: сердце он окружил легкими, плоть которых, во-первых, мягка и бескровна, а во-вторых, пориста, чтобы сердце, прыгая в предчувствии опасностей, ударялось лишь о податливое и мягкое. Однако венки, надевавшиеся на грудь, поэты называют "гипотимидами", {136} [с] потому что от цветов поднимаются ароматы, но никак не потому что душа [иногда] называется "духом" (θυμός), как полагают некоторые.
{136 Гипотимиды. — То есть «посылающие снизу свой запах», ср. Плутарх. «Застольные беседы». 647F.}
37. Словом "мирра" впервые воспользовался Архилох, сказавший [PLG4. 11.392]:
Не стала бы старуха миррой мазаться.
И в другом месте [PLG4. 11.391]:
...и старик влюбился бы
В ту грудь, в те миррой пахнущие волосы.
Эолийцы называют миррой "смирну", потому что большинство благовоний (μύρα) приготовляется именно с помощью смирны, а так называемая "стакта" - только из смирны. Гомер знает об употреблении благовоний, но называет их "маслом", прилагая эпитет [Ил.ХХШ.186]:
[d] умащала розовым маслом.
В другом месте [Ил.ХIV.172] он называет масло "душистым". И Афродита у него [Ил.ХХIII.186] умащает тело Гектора "амвросическим маслом роз благовонных". Все это было сделано из цветов. А о благовониях, сделанных на основе ароматов (называемых также θυώματα), он говорит, описывая Геру [Ил.Х1У.170]:
Там амврозической влагой она до малейшего праха
С тела прелестного смыв, умастилася маслом чистейшим,
[e] Сладким, небесным, изящнейшим всех у нее благовоний:
Чуть сотрясали его в медностенном Крониона доме,