Волк сдвинул брови и упрямо шагнул вперед, увлекая Лайама за собой.
– А что еще может быть вам нужно, как не этот треклятый камень? Я строго-настрого всем запретил ходить на такие дела, но этот идиот не послушал, и теперь он убит, и все, и покончим на том.
– Стоп, стоп, стоп, – сказал Лайам. – Значит, камень помог украсть кто-то из ваших?
Оборотень, продолжая шагать, посмотрел на него уничтожающим взглядом.
– Ну разумеется – эти замки просто сохли по хорошей отмычке! Он ведь не знал, что дело коснется вас. Но как только заслышал, что квестор пошел по следу, так тут же обделался и сам себя заложил. Он был уверен, что вам его вычислить – пара пустых! Ну, что случилось после, и дурню понятно…
Дурню – быть может, но Лайам не понимал ничего. А потому он раздраженно спросил:
– Кто? Кто это был? О ком вы говорите?
– Шутник. Камешек брал Шутник. Он брал его по заказу.
Лайам знал Шутника. Это был отчаянный вор, но большая сволочь и поколачивал Мопсу.
– Кроме шуток, Ренфорд, – сказал Волк, хищно блеснув зеленью глаз. – У меня дел по горло, да и у вас их невпроворот. Вы уже достаточно слышали и сами все знаете, пора разбегаться.
– Я ничего не слышал, а знаю еще меньше, – сердито сказал Лайам. Он вновь ухватил главаря за руку и потянул его на себя, заставляя остановиться. – И я хочу, чтобы вы рассказали мне все. Все с самого начала, и прямо сейчас.
Оборотень вырвал руку, но остался стоять, потом шумно вздохнул, словно вол, перед трудным подъемом.
– Ну, быть по-вашему. Должок есть должок. Короче, ваша весточка всех нас смутила. Мопса сказала, что вы хотите видеть меня – насчет случая на Макушке. Я ничего не понял, потому как знал – моих ребятишек там не было. Макушку не потрошили, но тут стал колоться Шутник. Он так напугался, что все вышло наружу. Он, мол, договорился, что только вскроет замки, а брать ничего не брал и знать ничего не знает. Я собрался было вздрючить его, но он и без того сделался как деревянный. Сказал, что работу ему подогнал попрошайка по прозвищу Кривокат. Этот Кривокат привел Шутника к дому, и заказчик их обоих впустил, а потом у них вышла ссора.
– Погодите… Они взяли камень?
– А как же. Но не они, а тот человек, который им отворил дверь. Шутник его раньше не знал – ни имени, ничего, только понял, что тот не слуга, а из благородных. Ну а потом у них вышла ссора. Прямо в пещере, и тот благородный убил Кривоката. Перерезал ему глотку и выкинул в море – через какую-то дырку в скале.
«Так вот откуда взялся прибитый к берегу труп!» – сообразил Лайам, но тут же отбросил это соображение, как бесполезное – не вообще, а в данный момент.
– А Шутника он что – отпустил?
– Ну да, а когда Мопса сказала, что вы встали на след, – тут Шутник все и выложил. Ну, делать нечего, я послал его к нищим – а они его, выходит, прибрали, – голос Оборотня неожиданно дрогнул, он отвернулся, а когда вновь посмотрел на Лайама, взгляд его был исполнен мрачной решимости.
– А зачем вы послали его к нищим?
– Чтобы он рассказал им про Кривоката и объяснил, что мы – ни при чем. Зачем же еще?
– И теперь Шутник мертв? – уточнил Лайам.
– Ну да, – хмуро сказал Оборотень. – Они кончили его за Кривоката. Не надо было мне его посылать!
Тут Лайам счел необходимым шикнуть на главаря, ибо голос того в конце фразы чуть не сорвался на крик. Опасливо оглядевшись, они двинулись дальше.
– Вы точно знаете, что Шутника нет в живых?
– Точнее некуда. Мы нашли его в Муравейнике, пару часов назад. Не сомневайтесь, Ренфорд, – он мертв и больше не встанет.
– А вы уверены, что именно нищие убили его? – осторожно спросил Лайам. Ему начинало казаться, что разбитного и дерзкого вора прикончил кто-то другой.
– Если не они, тогда кто же? Я велел ему пойти к ним, и он ушел, а больше мы его не видали… до сегодняшнего утра. На кого тут еще можно подумать?
Лайам пожал плечами.
– Например, на человека, который его нанимал.
Оборотень только фыркнул.
– Это вряд ли. Он же его отпустил. Зачем отпускать, когда можно прикончить сразу? Все равно эти разговоры сейчас уже ни к чему. Шутник о своем заказчике нам ничего не сказал, не успел, он, похоже, его сильно боялся, а теперь он мертв, и говорить нам больше не стоит. Не о чем нам уже говорить.
– Не о чем, – эхом отозвался Лайам, лихорадочно размышляя. – Скорее всего, вы правы. – Он замедлил шаги и встал. Остановился и Оборотень.
– И пришел я сюда лишь потому, что вы помогли Двойнику. Это было доброе дело.
Лайам перестал строить догадки. Да, для Оборотня настали тяжелые времена. С того времени, как умер Двойник, прошел только месяц, и вот – еще один вор убит. В душе его шевельнулось сочувствие.
– Мне жаль, что с Шутником так вышло…
– Дураки, – резко сказал Оборотень. – Какие они дураки! Им ведь строго-настрого запрещено работать на дядю. Он оскалился в нехорошей ухмылке. – А за смерть брата кое-кто – и очень скоро – будет держать ответ!
Лайам вздрогнул и быстро спросил:
– Что это вы задумали?
– А как по-вашему? – Оборотень ухмыльнулся еще раз и поглядел Лайаму прямо в глаза.
–Но вы ведь не знаете наверняка, кто виновен в его смерти.
Оборотень глядел, не моргая.
– Вы ведь не знаете?
Волк и теперь ничего не сказал.
– Послушайте, – принялся убеждать его Лайам. – Послушайте, с этим торопиться не стоит. – От кражи, которую он взялся расследовать, внезапно пахнуло большой кровью. К похищению уже примешаны два убийства, и назревает третье – в финале ссоры, которую затеяли Квэтвел и Ульдерик. Волка следовало утихомирить, иначе дело могло кончиться жестокой резней. – Мне не верится, чтобы нищие могли так поступить. Дайте мне время и я попытаюсь во всем разобраться. Я ищу человека, укравшего камень. Подождите, пока я его найду.
Оборотень все молчал, все сверлил Лайама пронзительным взглядом. Наконец он сказал:
– Если вы найдете его, что тогда?
– Тогда мы узнаем, не он ли убил Шутника.
– А если не он?
Лайам пожал плечами.
– Не пойдет! – Волк упрямо выпятил нижнюю челюсть, и терпение Лайама лопнуло.
– Очень даже пойдет! – гневно воскликнул он. – Это лучшее, на что может рассчитывать гильдия! У вас появляется шанс. Почему же вы не желаете за него ухватиться? Если заказчик убил Шутника, им займется эдил. А вам не придется воевать с попрошайками. Если вы убьете кого-то, думаете, они это стерпят? Особенно если никто из них и пальцем не тронул вашего Шутника. Что тогда будет? Война? Вы хотите войны или честной разборки?
Оборотень отвел взгляд и переступил с ноги на ногу.
–Так вы будете ждать? – потребовал Лайам прямого ответа.
Волк пожевал губами, потом сказал:
– До завтрашней ночи. Я подошлю к вам Мопсу.
Он повернулся и побежал тяжелой рысцой по улице вниз – в сторону порта. Лайам окликнул его пару раз – но без толку. Ему ничего не оставалось, как выругаться и сплюнуть в сердцах на мокрую мостовую.
«Похоже, сегодняшний день будет подлиннее вчерашнего», – подумал сердито он и сплюнул еще раз.
В казарме было тепло и уютно, но Лайам никогда не ощущал себя здесь своим. Его знали, к нему относились с подчеркнутым уважением, однако между ним и стражниками всегда существовала черта, переступить которую может лишь тот, кто получает солдатский паек и денно и нощно несет нелегкую службу.
Он сидел, вытянув ноги, возле камина, ожидая, когда эдил разберется с группой вернувшихся с обхода патрульных – у двоих из них руки были выпачканы в крови.
– Вы двое, – ткнул пальцем эдил. – Доложите о том, что было, дежурному, потом вымойтесь, почистите форму и ступайте домой. Сержант, раздели остальных на два отряда, половина пусть толкается здесь, а других отпусти по домам. Но к вечеру чтобы вернулись, я хочу усилить ночной патруль. Праздники тяжелое время, мы должны лопнуть, но обеспечить порядок. Сержант, проследи, чтобы до каждого это дошло. Да, вот еще что – сообщи всем приметы паренька и девчонки.
Сержант занялся стражниками, потом вернулся к эдилу – обсудить распорядок и маршруты ночных патрулей. Лайам в который раз поразился, сколько всякой всячины приходится держать его приятелю в голове. Эдил так и сыпал названиями улиц, улочек, переулков и тупичков Саузварка, уточнял время обхода кварталов и численность караульных отрядов, затем повелел удвоить дозоры, направляемые в Муравейник, и отпустил помощника только после того, как тот без запинки повторил все, что ему было сказано. Удовлетворенно кивнув, Кессиас подошел к жарко пылающему камину и встал рядом с Лайамом, глядя на пламя.