– Как вам будет угодно. – Окхэм явно собирался сказать что-то еще, но промолчал.
– Или это не очень удобно? Возможно, вы уже условились с ним?
– Нет-нет, – поспешно сказал лорд и крепко сцепил пальцы обеих рук. «Он хочет унять нервную дрожь», – подумал сочувственно Лайам. – Мы можем навестить Кэвуда и попозже. А вот Дуэсса… Я не думаю, Ренфорд, что она подготовлена к подобному разговору…
– Обещаю, – перебил его Лайам самым искренним тоном, на какой был способен, – что буду предельно с ней деликатен…
– Благодарю вас, – выдохнул Окхэм. – В конце концов, мы, мужчины, способны выдержать многое. А Дуэсса, она…
– Понимаю. Я не стану задавать ей много вопросов, и вы можете даже присутствовать при нашей беседе…
Окхэм покачал головой и сказал, что это не обязательно. Он полностью доверяет Лайаму и просит его лишь об одном – не упоминать при ней о кошмарных убийствах.
– Я знаю, Ренфорд, что могу на вас положиться. Дуэсса сейчас у тетушки. И… спасибо вам за все, что вы делаете для нас.
Еще раз заверив лорда в том, что он постарается не волновать леди Окхэм без крайней на то нужды, Лайам направился к выходу.
– Я вернусь к часу дня.
Предупредительно распахнув перед гостем дверь кабинета, Окхэм спросил:
– Вы ведь собираетесь свидеться с Ульдериком?
– Да, – сказал Лайам, мрачнея. Окхэм поморщился, но смолчал. В молчании они спустились по лестнице на первый этаж, пересекли прихожую и вышли на свежевымытое Бекулой крыльцо.
– Боюсь, Квэтвел не встанет с постели еще сутки, – негромко сказал лорд. – Его нос… Да вы и сами все видели. Умоляю вас, постарайтесь отговорить графа от этой дуэли. И без того уже пролито много крови. И еще одно, Ренфорд… Мне жаль, что вас втянули в эту дурацкую ссору.
– Не стоит беспокоиться, Окхэм, – сказал Лайам и пошел вниз по ступенькам. – Что сделано, то сделано. Я не прощаюсь и постараюсь вернуться с хорошими новостями.
Сказать по правде, теперь Лайам даже радовался, что его втянули в «дурацкую ссору». Это давало ему повод еще раз поговорить с Ульдериком.
Геллус помог гостю разоблачиться и сказал, что госпожа Присциан его ожидает.
– Не соблаговолите ли последовать за мной, господин?
Не дожидаясь ответа, лакей повернулся и пошел в глубь дома по коридору, неся аккуратно сложенный плащ Лайама на руке.
Распахнув дверь солярия, слуга негромко, но с большим почтением в голосе произнес имя гостя и отошел в тень. «И почему это госпожа Присциан не взялась подобрать своей племяннице слуг самолично?» – подумал Лайам, переступая порог, и замер, увидев, что в помещении кроме вдовы и Дуэссы находится какая-то незнакомая парочка.
– А, господин Ренфорд, входите-входите, – сказала госпожа Присциан и любезно кивнула. – Мы рады вас видеть.
Лайам вежливо поклонился, он снова был очарован царственным спокойствием дамы. Дуэсса нервно поерзала в кресле и бросила взгляд на молодую толстушку, сидевшую рядом с ней. Мужчина, сидевший немного поодаль, суетливо вскочил со своего места и отвесил поклон.
После непродолжительной церемонии представления выяснилось, что в гости к вдове заглянули Фурзеусы, и Лайам учтиво им поклонился, восхваляя небо за ниспосланную удачу.
– О, господин Ренфорд! – выдохнула Поэна Фурзеус. – Мы ведь только что говорили о вас. Вы легки на помине, вы будете счастливы. Ах, пожалуйста, расскажите, удалось ли вам поймать негодяя? Я почти уверена, что удалось!
Поэна Фурзеус была барышней весьма миловидной и, что называется, аппетитной, ибо полнота очень ей шла, а лицо ее так и лучилось простодушной веселостью. В простом льняном платье, со скромной, убранной под сетку прической она казалась скорее служанкой Дуэссы, чем давней подружкой, хотя держалась вполне свободно и ничуть не конфузилась перед новым знакомцем.
– Да-да, расскажите нам, господин Ренфорд, похвалитесь своими успехами, мы все сгораем от любопытства и будем счастливы выслушать вас! – присоединился к ее просьбе и Симбер Фурзеус, и Лайам тут же вывел его из списка подозреваемых лиц. Симбер был похож на сестру, но его портили лошадиные зубы, которые он ежеминутно выставлял напоказ. К тому же, будучи человеком уже не полным, а склонным к тучности, старший Фурзеус страдал сильной одышкой – это угадывалось по хриплым перебоям в дыхании, что, впрочем, нисколько не мешало ему тараторить. Такого увальня мог нисколько не опасаться не только физически крепкий Шутник, но и любой хлюпик, мало-мальски умеющий за себя постоять. – Ваша миссия так таинственна, так увлекательна! Леди Окхэм посвятила нас в этот секрет!
– Да, Дуэсса тут всякого наговорила, – сухо подтвердила госпожа Присциан.
– Боюсь, ничего увлекательного я вам рассказать не смогу, – пробормотал Лайам, белея от бешенства. Он не знал, во что именно эта дуреха «посвятила» Фурзеусов, но ей следовало бы держать язык за зубами. Дуэсса словно почувствовала его недовольство, а возможно, на нее подействовал холодный тон тетушки Трэзи. Она выпрямилась в кресле, расправила складки на платье, вздернула подбородок и с вызовом посмотрела гостю в глаза.
– Ну что вы, господин Ренфорд, – сказала она, сделав ударение на обращении «господин», подчеркивая тем самым разницу в их общественном положении. – Наверняка у вас есть чем нас удивить. Это ведь не какая-нибудь вульгарная кража, а похищение, переполошившее весь Саузварк.
Оправившись от похмелья, Дуэсса приобрела стать и осанку. Она была по-своему даже красива, но особенной – кукольной – красотой. Иссиня-черные волосы, вьющиеся крупными локонами, обрамляли нежное личико леди.
– Не могу сказать, что я крупный специалист по кражам, – медленно произнес Лайам, – но то, что случилось в вашем доме, действительно весьма расходится с представлениями о происшествиях подобного рода. – Он еле сдержался, чтобы не скрипнуть от гнева зубами. Леди Окхэм не имела права себя так вести. Фурзеусы находятся под подозрением. Они или не они похитили камень – дело десятое, но она не должна была им ничего говорить! О чем только думает эта особа? И думает ли она вообще? – Но следствие – это всего лишь рутина, – продолжил он, ослепительно улыбнувшись. – Когда я задам вам пару скучных вопросов, вы тут же поймете, что в них ничего интересного нет. Готовы ли вы, леди, подарить мне минуту внимания?
– Пожалуй, – кивнула Дуэсса с таким видом, будто делала Лайаму огромное одолжение. – Надеюсь, вы нас извините, друзья?
Фурзеусы засуетились и начали было вставать со своих мест, но Лайам, вскинув руки, остановил их сборы:
– Вы нисколько не помешаете нам. Останьтесь, прошу вас. Возможно, вы тоже сумеете мне помочь.
Уж если эта чертова кукла сочла возможным рассказать сладкой парочке «все», пусть и Фурзеусы поучаствуют в разговоре, они могут оказаться полезными, если Дуэсса захочет что-нибудь скрыть или соврать. Тоненький внутренний голосок, еле пробившийся к сознанию Лайама, напомнил ему, что он обещал быть деликатным.
Фурзеусы явно обрадовались, когда им разрешили остаться. Поэна порозовела и засияла, а Симбер, опять устроившись в кресле, облегченно и шумно вздохнул. Госпожа Присциан нахмурилась, однако ничего не сказала и знаком предложила Лайаму сесть, что он и сделал, но с легкой заминкой, ибо нуждался в паузе, чтобы привести мысли в порядок и унять свою злость.
У него было чем осадить зарвавшуюся девчонку. Например, он мог вежливо осведомиться, не продолжает ли ее мучить вчерашнее недомогание. Уж если ты строишь из себя высокородную леди, не надирайся, как грузчик, или хотя бы справляйся со своим похмельем втихую. Леди неприлично так пить; впрочем, если леди так поступает, то не очень-то вежливо ей об этом напоминать. «Дуэсса – всего лишь дочка торговца, которой выпал случай удачно выскочить замуж, – сказал он себе. – Пусть поважничает, если ей так уж хочется, что в том за беда?»