Владельцу лавки на углу приходилось не лучше, чем дяде Антону. В неделю на каждого гражданина полагалось восемьдесят граммов масла, шестьдесят пять граммов сыра или в два раза больше творога, сто двадцать пять граммов маргарина, семьсот тридцать граммов муки, двести шестьдесят граммов сахара и один с четвертью килограмм хлеба. И это осенью 1939-го, а надвигались времена и похуже, я же не аптекарь, бурчала торговка бакалеей и гастрономией, орудуя весами.
К счастью, никто, кроме Валерии, не услышал этих слов.
Тогда были в ходу мясные, жировые, продуктовые, молочные и хлебные рейхскарточки, а кроме того, рейхскарточки одежные. Каждую карточку украшал стилизованный орел.
В неделю с 9 по 17 февраля 1940 года каждому состоящему на государственном довольствии полагалось по одному яйцу. Вполне понятно, сообщалось в печати, что вследствие транспортных задержек в первые дни периода раздачи не все раздаточные пункты смогли всех обеспечить яйцами. Но все же задачу удалось выполнить, и к 17 февраля каждый, кто находился на государственном обеспечении, получил свое яйцо.
Как же ты справлялась, спрашиваю я мать, как ты нас кормила, когда всего было так мало? Моя мама все время нам что-нибудь подбрасывала, говорит Валерия, да и крестьяне то и дело что-то приносили, хотя это строго запрещалось. А вот людям в больших городах приходилось совсем несладко.
Рекомендовалось ограничить расход белья, не тратить моющие средства, которые выдавали по карточкам, на стирку тонкого белья и не забывать о том, что существуют проверенные домашние средства. Например, для стирки шарфов, перчаток или темных блуз подходит картофельный отвар или вода, в которой варились листья плюща или конский каштан. Отмученный мел годится для чистки мебели, оконных и дверных рам, речной песок — для мытья некрашеных деревянных полов и столов.
Домохозяйки, обогащайте свое меню новыми, нетрадиционными блюдами, не забывайте о том, что, например, молодые побеги крапивы, которые можно рвать до самой осени, — отличные, богатые витаминами заменители овощей.
Валерия с громким смехом положила на стол газету, в которой был напечатан рецепт крапивного супа.
Да, вот мы и дожили, сказала она.
Валерия: в шесть часов вечера во дворе ее родителей доили коров, молоко сливали в бидоны для сдачи на сборный пункт, немножко сливали в кошачью мисочку, кошки уже сидели перед дверью коровника, они подходили и лакали молодо из мисочки, точно предписанное количество молока разрешалось оставить себе. В кухне стоял чистый кувшин объемом в полтора литра, крестьянка Анна ежедневно наполняла его для дочери.
Вечером, когда спускались сумерки, Валерия брала соломенную корзину для покупок и шла вниз по рыночной площади, мимо колонны, установленной в честь отступления чумы, и мимо церкви, потом мимо бакалейной лавки, мимо парикмахерской, над которой качалась блестящая медная вывеска, мимо лавки торговца канцелярскими товарами, который торговал и книгами, потом по мостику, перекинутому через ручей. Валерия шла по улице, где стояли приземистые деревенские дома, к дому своих родителей. Она нажимала на медную ручку на коричневой деревянной двери, Валерия входила в посыпанные опилками сени, там были три ступеньки перед дверью, она открывала дверь и входила в кухню. Каждый день она заходила к родителям, Йозеф и Анна уже ждали ее; запахи детства, тепло отчего дома, Валерии нравились эти вечерние посещения, она сидела у них немного, потом наливала молоко в бутылку, ставила ее в корзину и шла домой.
На следующий день Анни после школы относила пустую бутылку к бабушке и дедушке.
Некоторое время все шло нормально, люди, которых Валерия встречала во время своих походов, здоровались с ней, или она здоровалась первая, и они отвечали ей, в Б. все знали друг друга, Генриха пациенты любили, у Йозефа и его жены тоже не было врагов. Валерии даже в голову не приходило, что кто-нибудь донесет на нее властям из-за молока, которое ей давали родители. Она ошибалась. За ней следила ее родственница, она и заметила корзину, которая была в общем-то предназначена для переноски винных бутылок, заподозрила неладное, помчалась в жандармерию и сообщила о своих подозрениях, думая, что об этом никто не узнает, что Валерию призовут к ответу, а она останется в тени.
Злая и глупая баба, сказала мать, она всех нас поставила под угрозу. К счастью, жандарм был порядочным человеком.