Однажды Анни рылась в каком-то ящике стола и нашла ноты для фортепиано, это была музыка из оперетты. Не успела она начать играть, как пришел отец и снял ноты с подставки. Это играть нельзя, сказал он.
Почему? — спросила Анни. Музыку этого композитора играть запрещено, сказал отец.
Настраиваться на зарубежные радиостанции и слушать их передачи также было запрещено. Само собой разумеется, каждое слово, передаваемое по радио противником, лживо и направлено на то, чтобы нанести ущерб немецкому народу. (Распоряжение о чрезвычайных мерах относительно радиовещания, 2 сентября 1939 года.)
Тот, кто распространяет информацию, почерпнутую из иностранных источников, приговаривается к тюремному заключению, а в особо серьезных случаях — к смертной казни.
20 месяцев тюрьмы получила женщина, которая с апреля по август 1941 года неоднократно слушала передачи иностранных радиостанций и неодобрительно отзывалась о руководящих деятелях государства и партии, благодаря чему была выявлена ее враждебная позиция, я читаю об этом в Брюннер Тагеблатт, ее преступление каралось согласно параграфу 1 уже упомянутого распоряжения о чрезвычайных мерах относительно радиовещания, а также согласно параграфу 2 Закона об измене родине. Поведение обвиняемой расценили как стремление ослабить силу сопротивления немецкого народа и подорвать доверие народа к политическому руководству.
(Надвигались еще более страшные времена!)
Запрещалось включать свет, когда наступала темнота, если окна предварительно не были тщательно затемнены.
Валерия заказала столяру специальные деревянные рамы, которые точно подходили к оконным нишам в стене, эти рамы она обтянула черной маскировочной бумагой. Когда оказалось, что бумага, несмотря на все предосторожности, постоянно рвалась, она обтянула две рамы, которые снимали днем чаще других, темно-коричневым сукном.
(Откуда Валерия достала это сукно? В любом случае, не по одежным рейхскарточкам!)
Как-то раз моль проела дырку в сукне, никто этого не заметил, но с улицы видна была крохотная светлая точка. Вдруг вечером в дверь квартиры позвонил дежурный противовоздушной охраны, он пригрозил им строгим штрафом за недостаточное затемнение окон жилых домов.
Следует не только убрать все светящиеся рекламы, но и затемнять квартиры таким образом, чтобы наружу не проникал ни один луч света. Нарушение правил массовой противовоздушной защиты карается согласно пунктам Закона о противовоздушной обороне. Уличные фонари в Б. тоже теперь не горели. Люди ориентировались по луне, при новолунии или облачности приходилось на ощупь пробираться в темноте.
Карманные фонарики надлежало обтягивать синей бумагой, фары велосипедов густо закрашивались черной краской — оставляли только узкую полоску света. По вечерам люди встречались на абсолютно темной улице, узнавая друг друга по фосфоресцирующим значкам, цветам, зверькам и сердечкам, которые приклепляли на воротник пальто и на лацканы пиджаков.
Запрещалось без особой необходимости куда-либо ездить. Колеса должны крутиться только для победы!
(И как только Генриху и Валерии удалось, несмотря ни на что, съездить в Бад Уллерсдорф и в Бад Гойзерн, а однажды даже в Бад Гастайн?) Запрещалось проявлять приветливость по отношению к иностранным рабочим и военнопленным. (Несмотря на это, находилось достаточно людей, которые были приветливы с военнопленными.)
Танцевать с военнопленными запрещено. Две немецкие девушки в одной деревне недалеко от Б. на импровизированной вечеринке танцевали с военнопленными и получили за это по месяцу тюрьмы, правда только условно.
Кто донес на Генриха, кто сел и написал письмо окружному медицинскому начальнику, в котором жаловался на Генриха за то, что тот был слишком любезен с иностранцами, иностранными рабочими и военнопленными? Что он выдавал им, если они заболевали, врачебные свидетельства, подтверждал их заболевание, назначал лекарства? Рейхсфюрер по медицине не в последнюю очередь в интересах самих врачей запретил выдачу таких свидетельств, и я уже предупреждал вас об этом на последней линейке! Кто следил за Генрихом, кто записал свои наблюдения, а может быть, и передал их по телефону? При оценке состояния иностранных рабочих я считаю необходимым применять более строгие требования. На это тоже есть жалобы. Хайль Гитлер, крайсфюрер по медицине.