Теперь, идя по следам ребенка, которым была я, который занимает самую нижнюю клеточку нарисованной мной пирамиды, я снова вижу это небо, я вижу белые лучи в кровавой красноте, слабые зеленоватые отблески над горизонтом, я вижу испуганных людей, выходящих из домов, они погружаются в этот необычайный, пламенный свет, я помню о Страхе, висевшем в воздухе, о разговорах взрослых.
Двумя годами раньше на небе тоже появлялось северное сияние, но то было гораздо слабее, с севера лишь блеснул красноватый отблеск, и уже тогда говорили, что это дурной знак, предсказывали беду, и эта беда случилась — война, которая стоила уже стольких жертв. Теперь это был яркий, красный свет, казалось, что кровь разлита повсюду, на улицах и площадях, возможно, это предвещало еще более страшную беду, может быть, близился конец света.
В квартире Генриха услышали звон пожарного колокола, как всегда, когда где-то неподалеку случался пожар; красное свечение над горизонтом заметили пожарные и подумали, что где-то горит, люди из добровольной пожарной дружины надели униформу и шлемы и побежали к пожарному депо, в котором хранились пожарные рукава и брандспойты и стояла пожарная машина. И лишь когда отсвет красного цвета распространился по всему городу, они поняли, что пылает вовсе не земной огонь.
Нечто подобное происходило и в других городах и деревнях, в разных странах Европы наблюдали северное сияние. Венцы видели кроваво-красное зарево, пронизанное зелеными лучами, над Пресбургом пучок белых лучей расходился из одного центра. В Альпах горы словно потонули в крови, над Берлином небо было фиолетовое и по нему шли лучи, в Италии видели трехцветное сияние — белое, голубое и красное. В некоторых местностях люди наблюдали огромную огненную дугу, а внутри нее возникали фосфоресцирующие дуги поменьше.
Долгое время в городе Б. не было другой темы для разговора. Газеты сообщали, что в Америке сильные магнитные бури парализовали все телеграфное сообщение, что в Англии, Новой Зеландии и Австралии повреждены телефон и радиосвязь, что еще в пасхальный понедельник все сеансы радиосвязи на коротких волнах шли с большими помехами.
Люди были тогда очень суеверны и видели во всем этом недобрые предзнаменования. (Впоследствии и у меня появилось искушение связать северное сияние в марте 1940 года с катастрофами последующих лет.)
Я вспоминаю немалое количество тучных мужчин, жителей города Б., которых не призвали под знамена рейха и которых отец, даже в присутствии Анни, презрительно называл золотыми фазанами.
(Каждый гражданин рейха обязан выполнять свой долг перед фюрером и народом в указанном ему месте, будь то на родине или на фронте.
В огромном количестве поступивших ко мне заявлений товарищи по партии просят заменить им их нынешний пост на борьбу с оружием в руках.
Все подобные заявления следует отклонять. Рудольф Гесс.)
Я вспоминаю одну песню, которую в те недели и месяцы исполнял солдатский хор, она постоянно звучала по радио: Через Шельду, Маас и Рейн катят танки к французской границе.
Помню, как Анни в свои одиннадцать лет подпрыгнула до потолка, когда услышала по радио сообщение о подписании договора о прекращении огня с Францией, как она охрипшим от радости голосом закричала: война кончилась, война кончилась! Я помню это настолько отчетливо, как будто все происходило вчера.
Немецкий народ! Твои солдаты за каких-то шесть недель после героических боев закончили борьбу с храбрым противником на Западе. Их подвиги войдут в историю как самая славная победа всех времен. Мы преклоняем колени перед Господом Богом, который благословил нас.
Я приказываю вывесить флаги по всему рейху на десять дней и звонить в колокола семь дней. Адольф Гитлер.
Я, Анна, уже не помню, звонили ли церковные колокола в Б. тогда, в июне 1940 года, и как долго звонили. Не запомнила я и праздник победы на площади Адольфа Гитлера.
Как сообщают газеты, большая толпа собралась вечером 25 июня перед зданием местного партийного управления. После отдачи рапортов речь держал местный партийный руководитель, после него окружной оратор, затем бургомистр. Они говорили о подъеме великого Германского рейха и о том, что заклятый враг Франция хотел помешать этому подъему. Говорилось, конечно же, и о том, что теперь осталось только одолеть поджигателя войны и нарушителя спокойствия — Англию вплоть до полного уничтожения. После восторженных песен (наверняка это были песня о Германии, боевая песня штурмовиков и молодежная песня Вперед, вперед, звонко поют фанфары), после отдачи последнего долга чести павшим и после троекратного зиг хайль в качестве приветствия фюреру состоялся митинг; факельное шествие через весь город явилось эффектным завершением праздника.