Я говорю лен и при этом знаю больше, чем остальные, те, кто произносит это слово. Я проверяю его на слух, я вдыхаю его запах, ощупываю это слово, я представляю себе цвета, связанные с этим словом, цвета, из которых состоит это слово, те горизонты, над которыми оно воспаряет, оно вытянуто вдоль длинных дорог, а концы его прибиты колышками на заросших травой зеленых лугах, его поливают из леек, потом оно лежит, свернутое в рулоны, аккуратно сложенное в шкафу. Я говорю лен и слышу шелест нижних юбок, намоченных перед глажением в картофельном крахмале; я вижу белизну, когда говорю лен, но эта белизна обрамлена зеленью, я вижу солнце над этой зеленью, стою босыми ногами по щиколотку в ручье, зачерпываю воду, бреду по воде.
У продавщицы в магазине постельного белья я спрашиваю льняные полотенца, она приносит что-то в прозрачной пластиковой упаковке, я читаю, что написано, и говорю: это ведь хлопок, я не это просила, продавщица отвечает, что это, мол, хлопчатобумажный лен.
Вы можете взять полотенца из смесовой ткани, говорит продавщица, хлопок с искусственными добавками, он почти не мнется, в любом случае минимум затрат, я вам очень рекомендую, я сама только такое белье покупаю, с которым мало хлопот.
И она поворачивается к полкам, и протягивает руку к другим полотенцам, упакованным в прозрачный пластик, и кладет их передо мной на прилавок.
Нет, говорю я, мне нужно вовсе не это. Я просила льняные полотенца, мне нужен лен.
Их сейчас уже у нас не выпускают, говорит продавщица, теперь их вообще не найти. Разве что в Чехословакии, если вы там будете когда-нибудь.
(За несколько недель до их переселения в упомянутый погреб для овощей и фруктов родители Анны упаковали в невредимой тогда еще квартире огромный, обитый зеленым полотном чемодан. В этот чемодан мать сложила нательное и постельное белье, кое-какие теплые вещи, чулки, полотенца и носовые платки. Минуло уже семь военных лет, и у людей оставалось не так уж много необходимых вещей, которые можно было упаковать. Даже на те отрывные талоны на одежных карточках, которые давали право на приобретение текстильных товаров, ничего нельзя было купить, ведь в магазинах мало что было. Из двух-трех платьев разного цвета мастерили одно новое.