Так она сидела, улыбаясь, как этого от нее требовали, дело было сделано, фотограф Камилло, довольный, в последний раз вылез из-под своего черного платка, мать расплатилась с ним и на отпечатанном бланке написала адрес, по которому надо прислать готовые фотографии.
Вот так она и сидит до сих пор, правда, когда началось изгнание из дома, она не взяла эту фотографию с собой, но десятилетиями позже ее, уже порядком потрепанную, нашли родственники в одном из альбомов и выслали родителям. Она сидит с выпрямленной спиной и немного наклоненной головой, на ее лице искусственная улыбка, двенадцатилетняя, подстриженная под тридцатилетнюю, я смотрю на нее, удивляясь, чего только не бывает на свете.
(Кстати говоря, потом Анни обнаружила, что подпаленные кончики волос стали светлее, и очень обрадовалась.)
День лесного пробега был намечен на 25 апреля, но потом мероприятие перенесли на 11 мая.
У англичан бегают только солдаты, да и то назад, а у нас бегают все, и всегда только вперед! (Так написано в местной газете, которая случайно попала мне в руки, и я, читая эту газету, могу достоверно узнать, что в те годы думали в Б.) К сожалению, в ближайших окрестностях Б. не было леса, леса были вырублены еще во времена императрицы Марии Терезии из-за шаек разбойников, которые скрывались в них. Нужно было что-то придумать, не хотелось стоять в стороне, когда весь немецкий народ участвовал в пробеге. В конце концов, речь шла не об удовольствии, а о народном пробеге с целью взбодрить его телесно, мера, которая поможет пробудить в каждом гражданине рейха здоровый дух, а этот дух должен исцелить мир. Невдалеке от винных погребов были небольшие заросли акаций, это был вовсе не лес, но пробег решили начать именно оттуда, потом бежали по каштановой аллее и дальше по дороге, юноши до восемнадцати лет и девушки старше восемнадцати лет — тысячу сто метров, женщины — столько же, мужчины от восемнадцати до тридцати пяти лет должны были пробежать расстояние более двух километров, мужчины старше пятидесяти лет приравнивались к девушкам младше восемнадцати. Длина дистанции для каждого определялась заранее.
Анни бежала восемьсот метров, неловко перебирая слишком длинными ногами, более опытные бегуньи и бегуны обогнали ее, тетя Ветти, толстая, задыхающаяся от астмы, тащилась позади нее.
Генрих и Валерия на бег не явились. (Раз бежали, значит, им так нравилось, сказала мать, ничего больше не объясняя.)
24 и 25 мая состоялись спортивные состязания гитлерюгенда рейха, они проводились каждый год, и каждый раз Анни не оправдывала Надежд, возложенных на немецкую девушку.
(Сегодня мне как раз снились эти состязания, говорит Бернхард, в прыжках в длину надо было прыгнуть как минимум на шесть метров, а я прыгнул только на пять метров девяносто восемь сантиметров.
Ужасный сон, говорит Бернхард. Я знал, что теперь все, включая Пимпфа, который был самым молодым, станут меня презирать, потому что я оказался слабаком.)
Глава 17
Пока я пишу, мне становится ясно, как мало Анни понимала из того, что тогда происходило, и как много я уже забыла. Я подношу лупу к глазам, склоняюсь над фотографией, сделанной почти сорок лет назад в ателье фотографа Камилло в Брюнне, ищу в обезображенном нелепой причёской детском лице знакомые черты, задаю вопросы, на которые не найти ответа.
Россия связывалась в моем восприятии с темно-зеленым цветом, бесконечная равнина, бескрайнее море, отливающее синевой, хотя на карте это место было закрашено безобидным, дружелюбным, светло-зеленым цветом. Киев — яркое, белое пятно, Днепр — розовая река, Одесса — темно-красная пенящаяся волна, которая, поднимаясь из зеленых глубин, обрушивается в темно-синюю пучину.