28 июня был тоже прекрасный солнечный день. В это воскресенье в Карлсбаде не было свободных автомобилей, ландо и кабриолетов. На остановках конки и омнибуса теснились толпы людей, которые, отталкивая друг друга, ждали очереди, чтобы войти. Летние кафе были переполнены, фуникулеры, которые подвозили к гостинице «Империал» и к горе Дружбы, не справлялись с потоком пассажиров. Играли оркестры. В гостинице «Савой» можно было видеть мирно беседующих барона Альфонса Ротшильда, Альфреда фон Виллера из Парижа и графа Генриха Вильчека. Американские семьи заказывали себе номера в гостинице заранее. Четыре огромных парохода везли в Европу одиннадцать тысяч человек.
Погода была так хороша, что газеты помещали материалы о новейших купальных модах из Парижа. Воистину, что может быть прекраснее для купания, чем такое вот связанное точно по мерке шелковое трико красного, черного или синего цвета, со вставками на груди из грубых шелковых кружев. Во всех местностях монархии солнечная погода, воскресенье, словно нарочно созданное для прогулок по площадям и улицам маленьких городов, чтобы продемонстрировать летние платья, сшитые по последней моде, воскресенье, созданное для того, чтобы венцы могли на фиакрах отправиться в Пратер или в пригороды, отведать местного вина, такое воскресенье, когда в Бухаресте приятно пройтись по липовым аллеям, воскресенье, когда нельзя не отправиться за город со всеми чадами и домочадцами.
В этот сияюще прекрасный июньский день боснийский студент по фамилии Принцип, выполняя задание тайной организации Черная рука, сделал в Сараеве несколько роковых выстрелов, повлекших за собой ужасную катастрофу Первой мировой войны, и выстрелил он в столь любимых всеми и приветствуемых флажками, гирляндами, речами, ликующими школьниками, оркестрами и неутихающими овациями народа и властей наследника престола и его супругу.
Случилось нечто такое, чего никто не предполагал, на что никто не рассчитывал, чего никто не ожидал. Это случилось в дальнем уголке огромной, управляемой императором, объединенной под одной короной, состоящей из многих частей империи, где говорили на самых разных языках, но где повсюду был распространен один и тот же язык, немецкий, на котором говорил и император, почему этот язык и считался выше всех остальных. Случилось нечто жуткое, невероятное, нечто, что нуждалось в отмщении, за что полагалась расплата, опрокинулся привычный порядок, хотя бочка с порохом была, в общем-то, подготовлена, но все как будто ничего не подозревали, никто не думал, что это возможно.
Все были уверены, что предстоит долгий период надежного мира, но проскользнула искра, и нужно было загасить ее как можно скорее, раз и навсегда, все надеялись на императора, надеялись на правительство; что император решит, то и правильно, что император сделает, то и верно, десницей сильной сквозь невзгоды проведи.
Австро-Венгрия требовала наказания виновных, срок ультиматума истекал через сорок восемь часов, ответ был неудовлетворительным, Австро-Венгрия порвала дипломатические отношения с Сербией, Сербия объявила частичную мобилизацию, Германия заверила Австрию в нибелунговой верности, Австро-Венгрия тоже объявила частичную мобилизацию.
Вечером накануне между немцами и чехами в Брюнне произошло два кровавых столкновения. Первое из них случилось, когда одна группа немецких студентов натолкнулась на процессию чешских «соколов», которые, вместо того чтобы по предписанию властей промаршировать к месту сбора по одному из боковых переулков, использовали для этого главную улицу. Обе стороны не подчинились приказу жандармерии немедленно разойтись. Ситуация перешла в столкновение, в котором многие получили травмы от ударов палками. Жандармерия выступила с примкнутыми штыками и разнимала противников с помощью конной полиции.
Другая, не менее ожесточенная потасовка случилась после большого костра, который немецкие студенты устроили на Хельголандской скале. Праздничная процессия немцев около девяти часов вечера в сопровождении факелоносцев тронулась в путь и продвигалась от площади Лажански по Йодокштрассе через Тальгассе, далее по улице Эрцгерцога Райнера и по переулку Рюкерта. На Хельголандской скале учитель, сопровождающий молодежь из Немецкого школьного союза, некто Зонненберг, выступил с пламенной речью, в которой он говорил о том, что сегодня особенно важно проявить настоящее немецкое единство, готовность к жертвам и боеспособность. Был зажжен огонь в честь летнего солнцестояния, вверх взлетели ракеты, зазвучала песня Стража на Рейне. Распевая патриотические песни, процессия повернула назад и отправилась обратно в город тем же путем, каким пришла. На площади Лажански собралась тем временем значительная толпа чехов, которую сдерживали жандармы, и чехи ограничились тем, что освистали процессию немцев. Громкими криками «хайль» немцы, участники праздничного шествия заглушили свист. Большая часть участников факельного шествия двинулась к террасе Немецкого дома, где проходил праздничный вечер в честь иностранных гостей, завершившийся концертом, а некоторые из участников, выкрикивая слова протеста против действий правительства, отправились на площадь, где уже собралось большое количество чехов. Дело дошло до столкновения двух враждебных сторон. Были раненые, последовали аресты в связи с противоправными действиями по отношению к властям, жандармам долго не удавалось разъединить противников, наконец немцы были оттеснены к Реннергассе, а чехи — к Рудольфсгассе.