Такой прекрасный, солнечный день завершился разбитыми головами и поцарапанными лицами.
Несколькими часами позже, в воскресенье, случилось то, что в одинаковой мере касалось обеих сторон. Лавина двинулась, катастрофу было уже не остановить.
Глава 10
Этот день навсегда остался в памяти отца, день, когда последние мобилизованные собирались на вокзале Мэриш-Трюбау.
Призванные к оружию заходили со своими чемоданами в поезд, их домочадцы и друзья стояли на платформе, все делились сигаретами и снедью, женщины плакали.
Нет, там не было восторженного пения, как на других вокзалах, не было криков «Ура!». И лишь городская капелла исполнила гимн, когда поезд покидал платформу. Боже правый, Боже святый, императора храни. Начальника вокзала звали Беер, дорожного мастера — Кратохвил. Районный врач, доктор Брух, считал, что вся эта карусель закончится через месяц. Для многих из тех, что стояли тогда на платформе, прощание со своими мужьями, сыновьями и братьями было прощанием навсегда.
Два года срока, два года подаренного времени, можно предположить, что сын Адальберта и Фридерики, рост метр шестьдесят восемь сантиметров, музыкально одарен, с серыми глазами и узким лицом, имел очень слабое здоровье, так как его сразу признали негодным для службы. Несмотря на то что большинство его сверстников ушли воевать, ему разрешили остаться и даже поехать в Вену, снять там в восьмом районе комнату и учиться в университете на юриста, так, как хотел его отец. Кроме того, с ведома матери (отцу об этом не сказали), он изучал гармонию и контрапункт. Он купил портфель за тридцать крон — трата, огромная для его скромных средств, но он пошел на это, поскольку считал, что юрист без такого портфеля недостаточно представителен. (То, что он пользовался этим портфелем до конца Второй мировой войны, говорит об экономности и скромности Генриха. Только в конце Второй мировой этот портфель вместе со всем, что Генрих нажил до того, пропал безвозвратно.)
По окончании первого семестра Генрих, не спросив отца, записывается на медицинские курсы. Да, Генрих посмел это сделать, а ведь Адальберт был очень строгим отцом.
Театральные вечера, стоячие места за креслами в императорском придворном оперном театре на третьем или четвертом ярусе, посещения концертов. Генрих экономил на других вещах, чтобы позволить себе это. Все, о чем мечтала Фридерика из Фуртхофа, сбылось для ее сына. В это время где-то во Франции, в Галиции, в Мазурии, в Карпатах и Шампани, на Марне и на Сене, под Ипром, Лембергом и Лодзью, под Варшавой и Брест-Литовском шли бои и умирали люди, проходили битвы первой половины Первой мировой войны. Опера, Бургтеатер, Концертный зал. Йозефштадттеатер, стоячие места, четвертый ярус, слишком мало денег для приличного обеда, постоянные визиты к родственникам, чтобы вволю поесть.
Мне хотелось бы съездить с тобой на Ропперсберг. Нет, это сказал не состарившийся Генрих; мне самой, Анне, стало любопытно после рассказов, отца, он постоянно описывал великолепную обстановку, вилла на горе, почти замок, рыцарский зал со старинными круглыми, утолщенными к середине стеклами в свинцовой раме в окнах, башенки, артезианский колодец и искусственный пруд, тропинки, посыпанные гравием, все очень ухожено, для детей небольшая повозка, запряженная осликами, великолепный вид на Венский лес.