Государство нуждалось в деньгах, чтобы выплачивать пособия безработным и субсидии на продукты питания. Табачная монополия была сдана в аренду, правительство попыталось получить кредиты, австрийские акции на международных биржах обесценились. Средние слои населения поголовно нищали, люди распродавали все подряд, накопленные предыдущими поколениями ценные вещи сбывали с рук, спекулянты скупали акции прекративших работу предприятий. В один прекрасный день, думали они, эти предприятия снова войдут в строй, и тогда удачно скупленные по дешевке бумажки будут стоить астрономических денег. Владельцы домов, которые погрязли в долгах, обесцененными деньгами оплачивали свои ипотеки. Старые представления о честности и прилежании больше не существовали, говорит отец. Кучка людей получала фантастические прибыли, а где-то рядом жили голодные, мерзнущие, рахитичные дети. Из отдаленных закутков монархии в Вену хлынул поток беженцев. Государство разбазарило свое вооружение. Посредники зарабатывали бешеные деньги. Одни бросались в безудержные удовольствия, другие умирали от голода или туберкулеза.
Но мне повезло, сказал отец, квартира моего дяди стояла пустой, и мне разрешили там пожить.
Обе сестры и брат Фридерики жили в то время в Вене. Дядя Пепи развелся с Хеленой (он был очень добродушным человеком), выгнал ее после романа с кильбским врачом, у которого был мотоцикл с коляской; сына ей пришлось оставить у отца, она получила место служащей в почтово-телеграфном управлении.
Красивая, но несчастная Мария в те годы уже вступила в орден францисканок и как грешница, искупающая свою вину, мыла каменные полы коридоров монастыря, в котором жила. Самый младший потомок директора фабрики строительных материалов, единственный сын, влюбился в дочку пресбургской торговки птицей и оставил из-за нее семью, его жена вместе с детьми уехала в нижнеавстрийскую деревню, брат Фридерики часто ездил в командировки. Мне повезло, сказал Генрих, в те смутные времена нельзя было оставлять квартиру без присмотра. Дяде мое сложное положение оказалось очень на руку.
Он был беден, но имел крышу над головой. Университет и институты не выдерживали натиска желающих учиться, тех, кто вернулся, недавних солдат, которые хотели продолжить прерванное войной образование, но перед самым Рождеством его все же зачислили. Он голодал, но раз в день имел возможность получить горячий обед в Хофбурге, где академическая столовая открыла свой филиал. Он ел брюкву с тарелок из императорского сервиза, тарелки, украшенные двуглавым орлом, наполняли и подносили бывшие придворные слуги.
Может быть, он впервые увидел Луизу на празднике Родины, устроенном 2 апреля 1921 года, в субботу, североморавской федеральной группой Альзергрунд, который проходил во всех залах ресторана «Гшаванднер», в семнадцатом районе, на Хернальзерхауптштрассе, может быть, танцевал с ней, влюбился в нее?
А может быть, это было на большом празднике Северной Моравии, на летнем празднике в парке Вайгля, в двенадцатом районе, на Шенбруннерштрассе.
Подробностей я не помню, говорит отец, но это точно было на вечере Северной Моравии в Вене.
Анни часто тайком рассматривала фотографию красивой молодой женщины, эта фотография в изящной рамке стояла за стеклом в серванте, где хранились еще и старинные, переливающиеся всеми цветами радуги бокалы и кубок с надписью В память о Лухачовице. Этот портрет до сих пор у меня перед глазами, в первую очередь, я помню его рамку, помнится и силуэт изображенной на портрете молодой особы; а кубок из Лухачовице был сделан из розового стекла, возле кубка лежали серебряные карманные часы, которые Йозеф-красильщик на фотографиях, сделанных в Мэриш-Шенберге или в Ландскроне, держит в кармане жилетки, еще там лежали маленькие карманные солнечные часы с крышкой, бронзовые, со стрелкой, которую можно было вставить, и тогда она отбрасывала тень на бронзовую пластину с выгравированной на ней шкалой и показывала время. Я, Анна, вспоминаю о том, что на Луизе было платье с мягкими складками, перетянутое чуть ниже талии пояском, вспоминаю, что волосы падали на ее виски небрежными волнами, но лица ее я не помню.