Мы знаем, что у Франца был бешеный характер и склонность к неожиданным вспышкам гнева, черноволосый великан с темными глазами и широкими, выпирающими скулами обладал силой медведя, и эта сила внушала уважение и страх. Требовалась целая толпа молодых парней, чтобы усмирить его, когда он бушевал, однажды эта толпа прижала его стремянкой к стене и удерживала так, пока он не успокоился и уже можно было не бояться, что он нанесет опасные увечья кому-нибудь из посетителей или убьет кого-нибудь.
Франц был дик, как та местность, где он жил и где, по-видимому, жили его деды и прадеды, происходившие, наверное, не от немецких поселенцев, а от славянских предков. Тип лица, цвет волос и глаз указывают именно на это.
В 1775 году Франц взял в жены Терезию, урожденную Худеч, и она родила ему среди других детей сына Йозефа, которого мы, ради ясности и чтобы отличать его от Йозефа-красильщика, будем называть Йозеф Первый.
Может быть, Йозеф Первый унаследовал взрывчатый, безрассудный темперамент своего отца, может быть, ни одна из девушек его деревни не хотела выходить за него замуж, мы этого не знаем, он до тридцати пяти лет не женился, до тех самых пор, пока не поехал по поручению отца в южноморавский городишко Б. на один из самых знаменитых в Моравии скотных рынков, чтобы закупить для трактира отца коров на мясо. Йозеф поехал в Б., как ездили тогда, на телеге, запряженной несколькими лошадьми, он вынырнул из мрачных лесов родины и оказался в приветливой, солнечной, холмистой местности Южной Моравии, приехал в Б., стал разглядывать коров, которые сотнями стояли на рыночной площади, но смотрел он не только на скотину — главное, он разглядел там Веронику Поспишил, которой исполнилось в ту пору восемнадцать лет, влюбился в девушку, в ее густые волосы, заплетенные в косы, в темные, как спелая вишня, глаза, в ее распевное, мягкое южноморавское произношение, забыл про отца, забыл про трактир в Немчице, забыл о жутких пещерах и мрачных лесах; он больше не вернулся, остался в Б. и женился на юной Веронике. Свидетелями священного обряда были Венцель Вейванский и Иоганн Клисбурский, обряд венчания совершал высокочтимый господин капеллан Йозеф Спалек.
С чего это немцу носить чешское имя, спрашивает Бернхард, который просматривает то, что я пишу. Как получается, что чеха зовут Хольцапфель, а немца — Веселы?
Эти имена давали и чехам, и немцам.
Как так? — спрашивает Бернхард.
Они жили вместе. Они все переженились, и все были двуязычными, говорю я; немецкие имена писались на чешский лад, чешские — по-немецки. Иногда имена просто переводились, иногда священник неверно записывал их в приходскую книгу. Франц из Немчице был моравцем, независимо от того, был ли его родной язык немецким или чешским, мы этого не знаем, но предполагаем последнее, потому что в Немчице жили почти одни только чехи. Возможно, он, поскольку был трактирщиком, говорил на обоих языках, а его сын, Йозеф Первый, женившись в Б. на Веронике Поспишил, полностью перешел на немецкий язык.
(В специальном реестре австрийских земель, составленном по результатам всенародной переписи в Моравии 31 декабря 1910 года, количество жителей в городе Б., употребляющих в обиходе немецкий язык, насчитывало 3 039 человек, чешский язык — 420 человек. Таким образом, когда Йозеф приехал из Немчице и поселился в Б., там жили преимущественно люди, говорившие по-немецки.)
Для нас совершенно не важно, был ли Франц немцем или чехом, так или иначе, его сын Йозеф Первый наверняка был оборотистым предпринимателем. Те деньги, которые отец дал ему на покупку скота, он вложил в прибыльное дело. Он купил тележку и большую бочку, попросил своего тестя Матеса Поспишила наполнить бочку лучшим вином и погрузил ее на тележку. Может быть, денег отца хватило и на покупку пары быков, а может быть, он поначалу нанимал упряжку для своей тележки. Подробности нам неизвестны. Так или иначе, он повез свою бочку очень далеко, на самый север, в ту местность, где были известняковые пещеры и мрачные леса.
Его расчет оправдал себя, и вскоре на севере все знали разъездного торговца вином и в определенное время поджидали его с пустыми кувшинами и кружками.
Как тот крестьянин, которого малютка Анни еще помнит, который с козел рычал, пел, выкрикивал vaapno, vaapno, так же Иозеф Первый, проезжая по моравским деревням, говорил, пел, выкрикивал вино, вино или вайн, вайн.
Подходили люди, Йозеф наполнял кувшины и кружки, он не стал богачом, но нажил какое-то более или менее скромное состояние, купил несколько пашен и виноградников, купил дом и родил с Вероникой пятерых детей, сплошь сыновей, все черноволосые, с темными глазами и широкими скулами. Карл, второй сын, продолжил прямую линию родства моей матери, я вношу его имя в предназначенную для него клеточку пирамиды.