Карлу, подданному императора Фердинанда, подданному юного императора Франца Иосифа, надоела сельская жизнь, и он пошел на войну. На одной из войн, в которой австрийские солдаты в середине прошедшего столетия принимали участие, он попал в окрестности Нюрнберга. Он так описывал местный ландшафт своему сыну: скудная песчаная почва, где растут только чахлые культурные растения, леса без подлеска, деревья с широкой кроной на высоком, но голом стволе. Он говорил: одни верхушки, у деревьев там одни верхушки, а люди очень бедны.
(Семидесятидвухлетним стариком переселился в эту местность его второй сын, Йозеф, с женой Анной, с младшей дочерью Хедвиг и ее двумя маленькими детьми, их прогнали из Моравии, в Австрии им указали на дверь, а здесь, в крохотной деревушке близ Эрлангена, их семье выделили две небольшие комнаты в одном крестьянском доме. Ландшафт, который он увидел, был как две капли воды похож на описанный отцом. Скудная почва, песок, леса без подлеска, еловые леса, высокие деревья с голыми стволами и широко раскинутыми кронами.)
Карл, искатель приключений, человек, который для своего времени и положения очень много путешествовал, в пятьдесят лет решил завести семью, женился, жена родила ему троих детей, двоих сыновей и дочь, но умерла вскоре после рождения третьего ребенка; эти полусироты росли под присмотром стареющего чудака, у которого были свои представления о воспитании детей. Йозеф, второй ребенок, выкурил свою первую трубку в пять лет, а в семь у него уже была собственная подставка для трубок. Дочь он научил играть в карты в самом раннем возрасте. Йозефу было двадцать лет, когда он стал полноправным хозяином имения, старший брат от двора отказался, и он выплатил ему причитающуюся долю наследства. Йозеф был высоким и сильным, с густыми черными волосами. Темные глаза над широкими скулами, как у его отца Карла, как у его деда Йозефа Первого, как у хозяина трактира Франца в Немчице близ Слоупа. Как его отец и дед, он всерьез не задумывался о женитьбе и пустил к себе жить своего друга Фердинанда.
Оба были сорвиголовы. На церковных праздниках и на балах пожарного общества они танцевали с девушками всю ночь напролет, работу на полях и в конюшнях делали вместе, а домашнее хозяйство вели по очереди. Но если с работой в поле оба справлялись одинаково хорошо, то в поварском искусстве оба ничего не смыслили, и поэтому они пришли к решению, что один из них должен жениться. Йозефу, как хозяину двора, пришлось принести эту жертву. Но кого же взять в жены? Он никогда над этим не задумывался.
Я вижу сестру Фердинанда, которую тоже звали Анна, она работала в Брюнне гувернанткой и как-то взяла несколько дней отпуска, чтобы навестить своего брата в Б. Я вижу, как Анна, маленькая и грациозная, подходит к дому с противоположной стороны улицы.
Как раз недавно прошла сильная гроза, улицы превратились в грязное болото, в котором, если точно не знаешь, куда ступить, сразу увязаешь по щиколотку.
В ту пору, да и много позже, только основные улицы деревень и небольших городов были вымощены булыжником или гранитными плитами.
Анне большого труда стоило пробраться через это чавкающее болото, балансируя на скользких камнях и вытаскивая из грязи маленькие ножки, обутые в высокие черные ботинки на шнуровке. B одной руке у нее был саквояж, а другой она напрасно старалась приподнять повыше подол юбки. По чистой случайности Йозеф как раз стоял у окна своей спальни. Он увидел фигурку маленькой, одетой по-городскому женщины, наблюдал, как она бредет по щиколотку в грязи, — и вот вдруг она поскользнулась, саквояж вылетел из рук, она вскрикнула и во весь рост растянулась в вязкой грязи. Я думаю, видя, как Анна падает, а затем барахтается в грязи, он, наверное, секунду помедлил с перепугу. А потом одним мощным рывком перемахнул через подоконник, не побежал обходным путем через кухню, двор и ворота, а ринулся прямо в окно, вызволил Анну из грязи и на глазах любопытствующих соседей понес ее прямо в дом.
Очень скоро после этого происшествия они сыграли свадьбу.
Произошло все это в 1902 году. Йозефу в это время было двадцать девять лет, Анне — двадцать три. Женился ли Йозеф на сестре своего друга только из практических соображений, потому что ему надоело есть твердые, как камень, фрикадельки и горелое мясо и самому стирать белье, или, может быть, он внезапно ощутил в душе любовь, когда поднял из грязи на руки маленькую, хрупкую Анну и принес ее в дом, кто знает? Как бы то ни было, Анна была нежно привязана к могучему, своенравному Йозефу, который так сильно от нее отличался, она умела умилостивить его, когда он впадал в гнев, и безропотно мирилась с его прихотями. Она готовила, вела хозяйство, ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы заглянуть в кастрюли, стоявшие на большой кухонной плите, облицованной голубым кафелем, она стирала и мела, чистила и шила и по первому слову делала все, что велит муж. Она была мягкой и бессловесной, полная противоположность Йозефу, который не прочь был подурачиться, погорланить песни, посидеть с друзьями, потанцевать под духовой оркестр. А она, пока варила, стирала, шила, пока помешивала еду в кастрюлях и на сковородках, выдумывала разные истории, которые ей в конце концов захотелось записать, но она так и не собралась.