Тогда малышка Анни сделала кое-какие выводы из того, что происходило, например, какой это страшный удар судьбы — не быть арийцем.
По утрам стояние перед зеркалом. Как же я выгляжу? Глаза не голубые, но и не карие, слава Богу, они всего лишь зеленые. Но волосы, заплетенные в две косички, они не светлые, а каштановые. (Не черные, слава Богу!) Черные волосы у евреев и цыган. Коричневый цвет лучше черного, но лучше всего светлые волосы. Ребенок со светлыми волосами намного ценней, чем ребенок с каштановыми, и уж тем более ценней, чем ребенок-брюнет. Среди девочек, у которых были светлые волосы, больше всех ценились те, что носили длинные, свисающие на спину косы. Ребенку, у которого не было светлых волос, следовало компенсировать эту ошибку природы другими преимуществами, ему следовало быстрее бегать, дальше прыгать, дальше кидать мяч, чем другие дети, у ребенка с темными волосами должно было быть больше мужества, чем у других детей.
Светлые волосы были подарком небес, цены которому не было.
Это не так, говорит Бернхард, это только игра твоего воображения.
Я знаю, говорю я, что именно так и было.
Кто пустил слух, что полукровок можно узнать по красным родинкам на коже?
У Анни на руках были такие родинки, она и раньше их замечала, но не придавала им особого значения. Теперь приходилось прятать руки под скамьей, когда учитель подходил близко, теперь Анни отказывалась носить блузы и платья с короткими рукавами.
Целыми неделями этот страх жил в Анни, позже она уже не могла его переносить.
У тебя что, нет других забот? — сказал отец, повысив голос. Делай-ка лучше уроки и занимайся музыкой!
Родина является одной из самых весомых человеческих ценностей, но не по определению и не везде. Кочевые народы не знают ее или знают в каком-то неопределенном смысле.
Куда подевались цыгане, те черноволосые парни, которые в Б. ходили от дома к дому, точили ножи, лудили прохудившиеся кастрюли, заставляли обезьянок танцевать на рыночных площадях? В Никольсбурге цыгане жили в старых железнодорожных вагонах за скотобойней. Их отвезли в концентрационный лагерь, говорит один из моих школьных приятелей, их истребили.
Достоверный факт: не только задолго до того, как подписанные в 1935 году в Нюрнберге расовые законы распространились на территории Богемии и Моравии, но и задолго до того, как об этом вообще стали поговаривать, Генрих начал рисовать свои прямоугольные клеточки на белой бумаге и вписывать туда имена и годы жизни тех, кто жил до него.
Любое чужеродное влияние на правящий слой народа и государства должно быть искоренено с их помощью (с помощью этих законов и установлений).
Уже задолго до того, как на обложке документов стали изображать стилизованного орла, Генрих начал интересоваться теми, кто жил до него.
И он делал это совсем не по тем причинам, которые были обозначены в Родословной.
После выхода приказа о защите немецкой крови и немецкой чести всем подданным рейха запрещено вступать в брак с евреями.
Нарушения расовой целостности караются законом.
(Я размышляю над понятием немецкая честь!)
Проваливаться сквозь десятилетия, подносить лупу к прошлому. Узкое, обрамленное темной бородкой лицо Йозефа-красилыцика, яйцевидная голова, покрытая редкими темными волосами, его ни в коем случае не решительный, скорее болезненный, меланхоличный взгляд, узкое лицо его жены Анны, урожденной Кострон, от острого подбородка до искусно и кокетливо обшитого шелковыми лентами чепца, который украшает сплющенную сверху голову с широким лбом, дети, все как один, круглоголовые, Анна, Цецилия, Иоганн и Адальберт, ни одну из этих голов, увековеченных групповым снимком в 1867 или 1868 году фотографом из Ландскрона или из Мэриш-Трюбау, нельзя было назвать нордической.
Я рассматриваю форму лица и головы директора фабрики строительных материалов, запечатленного на коричневатой фотобумаге известным мастером своего дела др. Сцекели в Вин-Генрихсхофе, Элизабетштрассе, 2, в конце девятнадцатого века: мясистый нос, лицо, заканчивающееся почти прямым лбом, голубые глаза хорошо видны сквозь маленькие стекла очков; но, несмотря на голубые глаза, форма головы Германа далека от арийской, нордический тип был скорее у его супруги Амалии, урожденной Шайкль из Мюрцхофена, мы видим ее продолговатое лицо, длинный прямой нос и, видимо, голубые глаза под светлой, может быть, даже рыжеватой челкой. И уж совсем нельзя считать арийцем ее отца, который, сидя на искусственном обломке скалы перед нарисованной штирийской хижиной, глядит сквозь крохотные стеклышки своих очков в металлической оправе. (А сестра Генриха была блондинкой.) Лицо крестьянина Йозефа, кареглазого и темноволосого правнука трактирщика Франца из Немчице близ Слоупа, никак нельзя назвать лицом северянина, ничего северного даже при большом желании в этом лице не найти.