— Все, — говорил Вадим. — Какую хочешь статью найдут. И правильно сделают.
И он точно в воду глядел.
Сперва все шло как надо — хотя, правда, и со скрипом порой, со сбоями. Гидромеханизацию перебросили из карьера на реку — углублять акваторию: по Березовке, особенно там, где намечался причал, встречались на дне большие, буграми, наносы песка.
— Пляж отгрохаем! — выбивал Михаил под это деньги у горисполкома. — Пользуйтесь возможностью. Другого такого случая не будет!
С пляжа и началось, тут и была зацепка: вроде бы для городка и затеялось строительство. Не дно углубляли, а просто песок добывали, и не порт-причал делали, а всего-навсего берега укрепляли, бетонировали. Под это и открыли официальное финансирование.
С горисполкомом вышло как нельзя лучше. Но зато в карьере началась буча: стали тонуть в глине буровые станки, ломались штанги. Раньше монитор мощной струей, от которой вздымалось радужное сияние над карьером, обнажал уступ до белых известковых проплешин. Станок на проплешинах стоял как монумент. А теперь оставшийся жирный толстый слой глины попросту расползался под гусеницами, засасывал их. Бурение срывалось: засадить-то еще как-то бурильщик засаживал став, а вот назад вывязить не мог.
Первым начал Прокофьев, молодой, горячий, жадный до денег: швырнул в угол прорабской верхонки и наотрез отказался выходить на смену.
— Будет двойная оплата — пойду.
— Но ты пойми, — вполголоса, как будто действительно раскрываясь в чем-то преступном, уговаривал его Вадим. — Ведь сняли гидромеханизацию не просто так, ведь надо же как-то выкручиваться с причалом, понимаешь?
— Это вы понимайте, начальники, — стоял на своем Прокофьев. — А мне — копейку гони.
Это был Михаилов выученик, чуял, где жареным пахло. Он хорошо понимал, что скандала не захотят: иначе ведь прикроется вся эта лавочка с причалом.
Сам же Михаил когда-то вместе с ним, с Прокофьевым, точно так же, нахрапом, содрал на выезде деньги с совхоза — на взрыве плотины. Плотина была насыпная: начнут бурить — а скважина обрушается. Продемонстрировали это директору, заполошному мужику, тот за голову схватился:
— Мне этот пруд спустить в этом году — хоть умри!
Зараза в пруде завелась какая-то; санэпидемстанция его прямо-таки припирала к стене.
— В общем, оплата — по затратам, — цепко оценил обстановку Михаил. — И рабочего чтоб не обидели — с мясом там и прочим…
Тот же Прокофьев потом сообразил каждую скважину глиной цементировать, втирать ставом глину в стенки — ни одна скважина не пропала, но просидел на плотине почти месяц, озолотился, делая вид, что просто угробляется на каторжных работах, пока заехавший в совхоз Михаил не устыдил его.
Вадим встречался с Михаилом, рассказал о выходке Прокофьева. У Михаила только-только начали настраиваться дела: выкроил-таки пятачок на берегу для причала, пробил круглосуточный пропуск барж через шлюзы, сумел перекрыть реку плетями труб от земснаряда к пляжу, — из безнадежных ситуаций, казалось, выпутался, а тут вот свои же ставили подножку.
— Вот гад! — забегал, заперекатывался Михаил по кабинету.
Он в тот же день ездил к Прокофьеву, брал с собой бутылку водки Прокофьев охотно компанию поддержал, натащил из погреба и огурчиков соленых, и опят, и домашнего копчения окороков, душевно пел песни в застолье с Михаилом, но от двойной оплаты не отступился.
— Только так, Михаил Андреевич! — дружелюбно улыбался он. — А завтра и другие рабочие то же скажут.
— Вот тебе! — погорячившись, выставил ему кукиш Михаил.
Но на другой день действительно встали все станки. И Михаилу пришлось потом, чтобы спасти причал, зачислять всех бурильщиков с вскрышного уступа еще и в штат по котловану — хотя заводской фонд зарплаты трещал по всем швам, комиссия из главка грозилась со дня на день для проверки прикатить…
А тут и телеграмма со строящейся областной ТЭЦ приспела: жаловались на плохое качество цемента.
Телеграмму, как водится, дали в два адреса — в райком и на завод.
Михаил не стал ждать вызова в райком, заявился сам.
— Да, был грех, шел грязный камень, без смыва, с глиной, — покаялся он. — Но мы же тут бьемся над причалом, понимаете?
Вторым секретарем тогда еще был Алешин, мудрый спокойный старик. Он все знал о причале, да и его же первого били за то, что ведущий завод городка числился в отстающих.
— Когда закончите очистку дна и высвободите гидромеханизацию? — только и спросил Алешин, повертев в руках телеграмму.