И тем не менее, это было. Только что по его вине погиб человек. Молоденькая совсем девушка, почти подросток. Фактически, он ее просто убил.
* * *Кучумов вернулся домой, его трясло. Первым делом он бросился искать ту проклятую газетенку с той чертовой статейкой.
Блядь!.. Куда я ее дел!?.. Так… Здесь… Может?.. Тоже нет ни хуя!! Пиздец, нет! Выкинул.
Кучумов рухнул в кресло, закрыл глаза и стал лихорадочно заново прокручивать в голове подробности всего, только что с ним происшедшего. Собственно, не сами события, а свои личные, внутренние ощущения, испытываемые им в тот момент. Он пытался понять, что же это все-таки было? Неужели и правда это он?.. Да нет, чушь! Бред!! Не может этого быть! Сказки все это! Начитался всякой дряни, вот и навоображал себе бог знает что!
Так!.. Так… — Кучумов сосредоточился, восстанавливая все в памяти. — Я стою на переходе, — он сразу же словно опять воочию перенесся туда, настолько ярки и свежи еще были воспоминания, — рядом эта девушка… Она перебегает дорогу… Я… Да! Вот!! Вот он, этот самый момент, когда все случилось! Когда я слился с ней, стал ею, представил себе, будто это я, а не она сейчас перебегает дорогу. И потом!..
Кучумов открыл глаза и в смертной тоске уставился в потолок. Сомнений не было. Это он виноват в гибели девушки. Он и никто другой! Что-то с ним тогда такое произошло, что он обрел вдруг способность чудеса творить. Вот он и сотворил! Чудо. Воспользовался, можно сказать, внезапно открывшимся у него даром. Толкнул человека под машину.
Кучумов опять закрыл глаза и мучительно застонал. Так плохо ему еще не было никогда в жизни. Не просто плохо. Ужасно!
Я убийца! — безнадежно подумал он. — И никуда от этого теперь не деться! Эта девушка — на моей совести. Она же еще почти совсем ребенок была!.. Господи, Господи! Прости меня! Прости!! Я не знал, что делал!
* * *Прошел месяц. Жизнь Кучумова за этот месяц круто изменилась. Теперь это был, по сути, совершенно другой человек. Нет, внешне все осталось почти по-прежнему. Работа — дом. Разве что с друзьями он практически перестал общаться. Равно как и с сослуживцами. Рассеянным стал каким-то, что ли… Все время теперь молчал, словно постоянно о чем-то думал.
Но это все были лишь чисто внешние признаки, видимые, так сказать, невооруженным взглядом. Самая верхушка айсберга.
Гораздо более серьезным было то, что творилось у Кучумова в душе. Под водой.
За этот месяц он словно повзрослел на сто лет. Постарел. Чувствовать себя убийцей, пусть даже невольным, оказалось непросто. Очень даже непросто.
Этот страшный груз Кучумов носил теперь в душе постоянно. Таскал за собой повсюду. Как каторжанин пушечное ядро. Что бы он ни делал, чем бы ни занимался, он всегда об этом помнил. На работе, дома, на отдыхе. Везде. Всегда! Не забывал ни на минуту!
Самым ужасным была полная неопределенность. Полнейшая! Он это все-таки сделал или не он? Кучумову, наверное, легче было бы, если бы он наконец в этом убедился. Что да, он!
Но убедиться-то как раз и не удавалось.
Первое впечатление со временем сгладилось и исчезло, а все последующие попытки что-то доказать или опровергнуть…
С тех пор он проделал бесчисленное множество аналогичных опытов: с друзьями, знакомыми, соседями, коллегами по работе, просто случайными прохожими — и ни разу больше ничего подобного у него не получалось. Абсолютно! Даже намеков. Все было глухо, как в танке.
И тем не менее какой-то червячок сомнения у него в душе все же оставался. Копошился там. И грыз его и грыз. Точил и точил.
Дело в том, что он помнил прекрасно то свое внутреннее состояние. Тогда… в тот единственный злосчастный раз, когда все у него так замечательно получилось. Оно было каким-то совсем особым, это состояние. Необычным. Не таким, как всегда. Им тогда словно вдохновение какое-то вдруг внезапно овладело. Подъем! Творческий экстаз. Как будто он стал на мгновенье гениальным художником или поэтом.
А сейчас, во время всех этих бесчисленных последующих экспериментов, ничего подобного не было. Ничего, даже отдаленно похожего на то восхитительное состояние необычайного душевного подъема, он больше ни разу не испытывал. Вот то-то и оно!.. Может, в этом-то и было все дело? Поэтому-то больше ничего у него и не выходило?..
Он создал гениальное произведение и теперь не может его повторить. Ну и что? Что это меняет? Причем здесь повторы? Все равно, получается, он гений, как ни крути. То бишь, экстрасенс, черт бы все побрал!! Первое-то произведение все равно ведь именно он создал! Девушку угробил. Он, и никто другой. Он — его автор. Он — убийца!
* * *