Во время операции, придерживая голову жеребенка, Миша посматривал на мои руки. Его заинтересовала наша работа.
Возились мы с жеребенком часа два. Устал я и даже вспотел от волнения. Впервые мне пришлось делать такую сложную операцию. Александр Алексеевич помогал мне и руководил всем ходом операции.
После обработки ран мы наложили клеевые повязки, и темно-серый жеребенок стал пестрым.
Иван Агапович, довольный, улыбнулся.
– Вот какой пегаш стал, и не узнаешь. Теперь небось выживет? – спросил он, обращаясь к врачу.
– Трудно сказать… – уклончиво ответил Александр Алексеевич. – Может быть, и выживет, если волк был не бешеный. Придется оставить жеребенка в стационаре.
– Ах ты! – озабоченно сказал Иван Агапович. – Такое сейчас время горячее, а тут лошади приходится лишаться. Ну, что ж поделаешь, от матки сосунка не оторвешь. Придется тебе, Мишка, тут оставаться, а я корму привезу.
– Введите жеребенку противостолбнячную сыворотку, – приказал мне Александр Алексеевич.
Врач боялся столбняка: в раны попала земля.
Жеребенка с матерью поместили в просторный денник, который был похож на комнату с решетчатой дверью.
Миша Владимиров ухаживал за ними: кормил, поил, чистил и мне помогал, когда я менял повязки и обрабатывал раны. Ростом Миша был невелик, но телосложением крепыш. В работе расторопный и любознательный. Я рассказывал ему о болезнях, показывал в микроскоп микробов, давал читать книги.
Раны у жеребенка зарастали хорошо, без осложнений. Иван Агапович, приехав как-то проведать своего питомца, сказал:
– Вот, Мишка, гляди, что наука делает. Учись. Может, и ты когда лекарем будешь.
Мы подружились с Мишей. Главного врача он почему-то побаивался и робел перед ним, а ко мне, молодому практиканту, относился более доверчиво и просто. Может быть, потому, что мы были земляками и по возрасту я недалеко от него ушел.
Как-то вечером, на досуге, Миша рассказал мне подробно о происшествии с жеребенком. – Поехал я с ребятами в ночное в Песчанку. Пырей и острец там, сами знаете, во! По колено. Лошади, как попадут туда, оторваться не могут. Ну, приехали, пустили лошадей, а сами костер развели, картошку стали печь и сказки рассказывать. А у табуна двоих дежурных поставили: Саньку Учаёнкова и Тимку Полканова. У Саньки дробовик в руках. Но спать все равно никому нельзя. Волки по ночам рыскают. А тут так получилось. Я днем работал и здорово умаялся, а как стали сказки рассказывать, лег на спину и стал на небо глядеть. Гляжу и думаю: откуда все это взялось – звезды, луна, земля, люди? Вот так думал, думал и задремал. Вроде слышу голоса ребят и вроде как сплю. Сла-адко так! Вдруг слышу, кто-то крикнул: «Во-олки!» Ребята на крик побежали. Вскочил я – и за ними. Слышу, затопали лошади – земля загудела – и куда-то в сторону понеслись. Гляжу, а наша Ночка с волком бьется. Волк жеребенка рвет и утащить хочет, а Ночка ему не дает: бросается на зверя и хочет его копытами трахнуть, да, видно, боится ушибить своего сынка. Закричали мы во весь голос и на волка бросились – кто с кнутом, кто просто так, а я с вожжами. Испугался зверь – прыг в сторону и скрылся. Подбежали мы к жеребенку, а он кровью истекает.
Миша умолк и тяжело вздохнул.
– Вот какая история… – сказал он. – Отец меня винит, а я что? Учаёнок виноват. У него ружье было, а он не стрелял. Боялся, говорит, в жеребенка попасть. Струсил, наверно. Он у нас такой – только на словах храбрый. А тятя сказал, что я – сын старшего конюха – лошадь не сберег.
Запачкал, говорит, нашу фамилию и подорвал авторитет…
Миша задумчиво нахмурился и опустил глаза.
Время от времени жеребенка осматривал Александр Алексеевич и говорил:
– Хорошо. Очень хорошо. Рука у вас, Василий Николаевич, легкая. Хирургом будете.
Мы с Мишей радовались успешному лечению, и через месяц жеребенка выписали. За ним приехал Иван Агапович и благодарил:
– Спасибо, Александр Алексеевич. Не думал я, что жеребенка на ноги поставите.
У жеребенка на тех местах, где были раны, образовались беловатые шрамы, и при ходьбе он немного прихрамывал на правую заднюю ногу.
– Это ничего, постепенно разойдется, нужно проводку делать и массаж с пастой, – напутствовал главный врач.
Иван Агапович взял баночку с лекарством и еще раз поблагодарил врача.
Я провожал их со двора, а на прощание Иван Агапович сказал:
– И тебе спасибо, Вася. Как окончишь свой институт, к нам приезжай работать.
Жеребенок бежал вслед за телегой и временами как-то смешно подпрыгивал.