Морган вытащил из ножен кинжал, в два прыжка перебрался с середины палубы к борту и быстрым и точным движением вскрыл мудреный замок. Он поднял крышку и погрузил обе руки в сундук. Под листами тонкой упаковочной бумаги пальцы его вскоре нащупали что-то твердое и гладкое. Еще мгновение, и он вытащил на всеобщее обозрение слиток чистого золота.
Морган присвистнул. Губы его скривились в усмешке. Так вот почему англичане так упорно не желали сдаваться! Ему и его людям выпала большая удача. Ведь даже вручив американскому правительству положенную часть добычи, они смогут оставить кое-что и себе.
— А что насчет «Молли Дун», капитан? — понизив голос, спросил Барни, когда последний ящик был поднят из трюма злосчастного судна и перенесен на палубу «Мести Тритона».
Морган бросил быстрый взгляд на испуганные, бледные до синевы лица британских матросов. Никто из его людей не пострадал в этой стычке. Да и «Тритон» остался невредим. Несколько щеп, отколотых от бортов, и поврежденные рангоуты не в счет. И вдобавок пожива оказалась невероятно богатой, они и рассчитывать не могли ни на что подобное.
Все это склонило проявить великодушие.
— Поднимите кливер и бом-кливер, все паруса на бизань-мачте, — ответил он Барни. — Это их займет на некоторое время, а также и на случай, если им придет в голову возобновить сражение.
— Нет! — взмолился капитан британского парусника. — Не делайте этого! Ведь мы тогда станем легкой добычей для пиратов!
Лицо Моргана исказила гримаса ярости.
— И в добрый час! — зло бросил он капитану. — Насколько мне известно, пираты обращаются с пленниками куда лучше, чем капитаны британских военных судов — со своими матросами.
Кит от души расхохотался:
— Эй, капитан, согласитесь, ему ведь самое место на пиратском корабле. Из него вышел бы неплохой юнга.
Барни, хлопнув юношу по спине, поддержал шутку:
— Нет, пускай уж лучше служил бы уборщиком палубы. С такими-то кулачищами да толстым пузом он драил бы доски и поручни до блеска.
Они бы еще долго состязались в остроумии, придумывая все новые унизительные наказания заносчивому капитану «Молли Дун», но Морган сурово приказал:
— Поднять паруса. Держим курс домой. — И прибавил, обращаясь к Барни: — Я уверен, что нашим гостям не терпится ступить на твердую землю.
Освобожденные из британского плена американские матросы ответили на его слова дружным «ура». Команда бросилась выполнять приказ. Стоило «Тритону» отойти на несколько ярдов от злополучной «Молли Дун», как к Моргану почтительно приблизился один из освобожденных им американских матросов.
Лицо бывшего пленника сияло от счастья, темно-карие глаза были полны признательности и почтительного восхищения.
— Не знаю, как вас и благодарить, капитан. Мы все только и делали, что молились целыми ночами, чтобы в один прекрасный день наш корабль встретился с «Местью Тритона» и вы освободили нас. И вот молитвы наши услышаны!
Моргану вспомнились времена, когда он сам обращался к Богу с такой же точно отчаянной молитвой. Но она оставалась без ответа, пока он не взял судьбу в собственные руки. Ему рано пришлось постичь простую истину: никто на свете о нем не позаботится, кроме него самого.
— Я рад, что мне удалось вернуть вам свободу.
— Спасибо, благодарим вас от всей души! — подхватил товарищ первого матроса, подходя к ним. — Вы в точности такой, как о вас пишут, — гордый и прямодушный.
Морган при этих его словах вздрогнул, как от удара.
— Кто и где это пишет обо мне?!
— Да вот же, я это отыскал на одном из колониальных парусников. Еще в прошлом месяце. — Матрос порылся в кармане панталон и вскоре выудил оттуда смятый листок газетной бумаги. — Держите, капитан.
Глаза Моргана забегали по строчкам. По мере того как он вчитывался в текст, брови его все ближе сдвигались к переносице. Ему стало трудно дышать от клокотавшей в груди ярости. Боже праведный, кто-то многое разузнал о нем!
— Мистер Питкерн! — крикнул он рулевому. — Меняем курс. Правьте на Саванну!
— На Саванну, капитан? — удивился старик.
— Вот именно. У меня там появилось одно дельце…
Глава 1
— Ну и что вы на это скажете?
При виде того, каким энтузиазмом загорелись глаза Серенити Джеймс, Дуглас Адаме невольно улыбнулся. В точности такое же выражение он подметил на ее лице в их первую встречу, состоявшуюся почти двадцать лет назад. Но тогда коленки у нее были ободраны, платье и чулки запачканы землей и порваны. А еще она прижимала к узкой груди огромное блестящее яблоко, трофей, за которым лазила почти на самую верхушку дерева. От роду ей было лет пять, не больше.