— Ты больше не капитан! Ты висельник! Все мы здесь висельники!
— Верно, — сказал я. — Именно это я и надеюсь довести до твоего сознания. Если хочешь болтаться на рее, продолжай сквернословить, и я вздерну тебя при первой же возможности.
Он принялся обзывать меня поносными словами, но еще не успел разойтись, когда женский голос прошептал:
— Хочешь, я его прирежу, Крис? У меня твой нож.
— Азука?
— Кто же еще? — Она поцеловала меня. — Или я по-прежнему слишком черная? Даже здесь?
— Я никогда ничего не имел против черных. Разрежь веревки, будь добра.
Она пощекотала мне подбородок.
— Позволь мне сперва всадить в него нож. Я преподам ему хороший урок.
Видимо, Жарден услышал нас. Он рявкнул:
— Заткнись, Мише!
— Всем плевать на твои приказы, висельник!
— Пожалуйста, поцелуй его в щеку за меня, а потом нанеси там два пореза, — сказал я Азуке. — Глубокие царапины, не более того: он нам еще понадобится. В виде креста, хорошо? Не обязательно правильного. Можешь сделать это? Ноги у него свободны — не исключено, он попытается пнуть тебя.
Азука повысила голос:
— Если он меня пнет, я его прирежу, независимо от твоих распоряжений.
После этого в трюме воцарилась гробовая тишина. Конечно, на море была легкая зыбь. Возможно, потрескивали шпангоуты, и, вероятно, вы расслышали бы тихий плеск волн о борт корабля, если бы напрягли слух. Но казалось, все затаили дыхание, и густая тишина обволакивала подобием ватного одеяла.
— Я сделала, как ты велел. — Это вернулась Азука. Мне показалось, она отсутствовала целый час. — Правая щека.
— Он не пнул тебя?
— Я бы его убила. Он знает это.
— И не издал ни звука, когда ты его порезала? Я прислушивался, но ничего не услышал. Он не робкого десятка, этот Мише. Настоящий солдат. Теперь освободи меня.
К тому времени кисти у меня совсем онемели, но я почувствовал, как задвигались мои руки, когда Азука принялась перепиливать веревки.
— Я могла бы отрезать ему les couilles[6], если бы тебе от этого стало легче.
— Нет, они нам еще понадобятся.
Она остановилась.
— Азука спасает тебя, Крис. Ты на мне женишься?
— Режь моя веревка. Я жениться. — (Это был Вилли.)
— Я дело предлагаю. Ты должен ответить сейчас же. Ты женишься на мне, Крис?
— А как же Эстрелита? — Веревки ослабли, и я пытался высвободить руки.
— Женись и на ней тоже. Мужчины вроде тебя имеют много жен. Я не стану возражать.
— Освободи меня, Азука, — сказал Жарден, — и я женюсь на тебе и пристрелю этого мерзавца Мише.
— Мы будем очень счастливы вместе, Крис, дорогой, — на выдохе проговорила она и с явным наслаждением потерлась бедром о мою ногу.
Я уже понял, что вот-вот освобожусь от пут. Я чувствовал, как кровь приливает обратно к кистям. Было больно, но меня это радовало.
— Я желаю счастья вам обоим, — сказал я, — и подарю вам отличный подарок, когда состоится брачная церемония. Только Мише нам нужен, нам нужны все люди до единого.
Тут Мише принялся кричать Азуке, чтобы она его освободила сейчас же. Девушка не обратила на парня внимания, и я тоже. Я растирал затекшие руки и был всецело поглощен этим занятием.
Ко времени, когда пальцы у меня заработали нормально, Азука и Жарден горячо шептались между собой, что позволяло с легкостью установить местонахождение обоих в темноте. Я двинулся на звук, быстро скользнул ладонью вниз по руке Азуки и отобрал у нее свой кинжал.
— Ах ты… rital! — Полагаю, это слово она переняла у Лесажа, вместе со всем прочим своим французским лексиконом.
— «Rital» значит «итальяшка», — пояснил я. — Это мой кинжал, и я вернул себе свою собственность, вот и все. Можешь злиться на меня, но я на тебя не злюсь. Я премного тебе обязан, как и все здесь присутствующие.
Тут все остальные начали просить, чтобы их тоже освободили от пут.
Азука с минуту молчала, и я невольно задался вопросом, Нет ли у нее еще какого ножа.
— Дайте мне кинжал, — потребовал Жарден. — Я освобожу своих людей.
— Я сам все сделаю, — сказал я.
Я нашарил в темноте кого-то и принялся перерезать веревки. Это был не Мише, но я не знаю точно, кто это был. Луи или Бык, возможно.
— Ты собираешься драться с испанцами? — спросила Азука.
— Разумеется, — ответил я. — Как ты оказалась в трюме и откуда у тебя мой кинжал?