Здесь многое зависит от удачи. Но многое зависит от мастерства, особенно от точной оценки амплитуды качки и промежутка времени между запаливанием пороха и непосредственно выстрелом. Даже самый неудачный выстрел порой поражает цель. Такое обязательно случается время от времени. Но в конечном счете хороший выстрел всегда лучше плохого.
Я лично всегда начинал читать «Аве Марию», когда корабль находился в низшей точке амплитуды бортовой или килевой качки, и отмечал, на каком слове он достигает наивысшей точки, а потом подносил фитиль к запальному отверстию за одно слово до нужного момента. Я не знаю, что делала Новия. Знаю только, что у нее все получалось.
Глава 21 ПРОЩАЙ, ДРУЖИЩЕ
В последний раз я видел Тортугу, когда сидел на веслах пироги. Теперь я был капитаном красивейшего на свете пиратского корабля и имел в своем распоряжении еще один, крупнее и тоже красивый, капитан которого подчинялся мне. Мое новое положение многое изменило для меня: капитан «Кастильо бланко» был гораздо больше обеспокоен и имел гораздо больше поводов для беспокойства, чем паренек, в недавнем прошлом сидевший на веслах пироги.
— Это Черепаший остров, — сказал я Новии. — Видишь, какой он формы?
Она кивнула, продолжая разглядывать остров в мою подзорную трубу, а потом посмотрела на бело-золотой французский флаг, под которым мы шли.
— Они не станут стрелять в нас?
— Молодчина, — сказал я, — ты заметила батареи. Я тоже заметил. Мы не подойдем на расстояние дальности огня. Мы с Ромбо поплывем к берегу на шлюпке.
— Ты такой же француз, как я, Крисофоро. Пошли Бутона.
Я сказал, что могу сойти за француза и хочу взглянуть на батареи.
Когда мы с Мелином покидали Тортугу, там не было береговых батарей и город лежал в руинах, разрушенный испанским обстрелом. К настоящему времени город восстановили, он состоял главным образом из лачуг, но теперь имел более широкие и прямые улицы, застроенные не одними только лачугами.
Береговая батарея, к которой подошли мы с Ромбо, состояла из пяти длинноствольных орудий — вероятно, двенадцатифунтовиков — и печи для раскаливания ядер. Каменная стена защищала пушечные расчеты от огня с моря. Мы поприветствовали дежурного офицера и представились законопослушными торговцами, желающими зайти в бухту по своим торговым делам.
Он подмигнул и спросил, уж не пушками ли мы торгуем — он заметил орудийные порты на нашем судне. Я объяснил, что пушки нам нужны, чтобы отстреливаться от проклятых испанцев, и выразил уверенность, что с каждого корабля, заходящего в бухту, взимается небольшая пошлина. Мы охотно заплатим. Сколько? Затем мы с Ромбо принялись торговаться с офицером и в конечном счете сбили первоначально названную цену почти вдвое.
Едва мы успели пришвартоваться к причалу, как явился солдат с письмом, в котором говорилось, что губернатор острова желает побеседовать с обоими капитанами сегодня во второй половине дня.
Месье Бертран д’Ожерон был одним из самых здоровенных мужчин, каких я видел в жизни. Он был толстым, конечно, но и высоким тоже, и под слоем жира скрывались мощные мускулы. Странно, но он — со своим широким толстым лицом и маленькими носом и ртом — производил впечатление глупого человека. Вдобавок он имел обыкновение широко распахивать глаза и в такие моменты становился похож на полного идиота. Когда он сделал это в третий раз, до меня дошло: он надеялся, что мы сболтнем какую-нибудь глупость, на которой он сможет подловить нас, если мы продолжим прикидываться честными торговцами. Сам же д’Ожерон в скорости и точности реакций не уступал барометру.
— У вас ведь на борту есть вино, да? Хорошее вино из Франции? Я бы хотел купить крупную партию.
Нет, сказали мы, у нас нет вина.
— Жаль, мсье. Очень жаль! Здесь невозможно достать хорошее вино. Один ром. Ром — это вам не вино. — Он потряс головой с таким видом, словно вот-вот расплачется.
Мы согласились с ним и сказали, что хотим закупить здесь припасы и, возможно, нанять на судно нескольких моряков, нуждающихся в работе.
— Значит, вина нет?
— Нет. — Мы с Ромбо оба помотали головой.
— Дома моя матушка — ах, моя бедная матушка! — подавала мне лучшую пищу в Провансе и лучшее вино. — Он испустил тяжелый вздох, способный наполнить грот. — Говорят, она умерла. Я не верю. Моя бедная матушка, моя бедная старая матушка. Умерла. Она? Быть такого не может! Вы думаете, она умерла, мсье?
Мы сказали, что это представляется маловероятным, и снова завели речь про моряков.