— Женщина! — Заголосил один из освобождённых и, разведя руки в стороны, пошёл к девице и облапал её. Парни быстро выдали тому по морде, сами тоже огребли, но мужика уронили.
— Что ты с ними сделал? Гад! — Гневно вопросила меня девица.
— Как велено — освободил. Теперь у них нет хозяина. Работай с ними.
— Прикажи им успокоиться и двигаться в автобусы!
— Я им никто. Приказы отдавать я им больше не могу.
Один из освобождённых рабов оказался не человеком, а обезьяном — самцом обезьяны. Он сорвал с себя одежду, высоко подпрыгнул, зацепился хвостом за люстру и начал на ней качаться. Оказывается в зале была крупная люстра на потолке, выполненная в докосмически-шикарном стиле, новодел конечно. Этот обезьян сначала плевался, потом решил всех сверху обоссать. Я успел закрыть свой скафандр, внутрь не попало, но всё равно неприятно.
— Вот! Это тебе за то, что ты их раньше не освободил! — Тыкала пальцем в меня девица. Здесь прилетело и ей. Она была в обычном планетарнике-тряпочке. Подозреваю, что ей гораздо неприятнее.
— Меня-то за что? Это я всех освободила! — Заорала она.
Обезьян на её вопль отреагировал и удостоил целенаправленной струи.
— А-А-А! — Завизжала девица.
В зале был «пожар и наводнение в бардаке».
«Я пойду, всё одно я здесь ничем не помогу, а меня остальные ждут». — Отправил я сообщение судье. Тот с кем-то ругался и от меня отмахнулся, отпустив.
«Девиантное поведение освобождённых…» — донеслось до меня.
За несколько часов транспорт мы освободили. Всех оставшихся доставили в Центр. С той несчастной партией тоже разобрались, полицию привлекли, она стопперами справилась. Наряд меня снова доставил в тот же торжественный зал. Сопроводили подчёркнуто-вежливо. Умида тоже появилась, с негодованием посмотрела на скандалистов, меня взяла под руку. Судья меня поблагодарил за выполнение законов Империи и долга Верноподданного, парней с девицей приговорили к штрафу или отработке. Полицейские настаивали на штрафе с целью оплаты внеплановой внеурочной работы. Скандалисты в итоге выбрали отработку. Судья усмехнулся и приговорил их к сопровождению перевозки освобождаемых рабов с Рауса.
— В баронствах вечно чего-то не хватает. — Заявил он. — Вот научитесь, как лучше дело делать, и их может быть научите.
Определённо, у судьи есть чувство юмора.
Мы расквитались и отправились в Галифат, в систему Маркебхоб. Назвать систему лодкой, везущей любовь среди звёзд — поэтично. Хотя, возможно, я не слишком точно перевёл. Сначала мы летели рейсовым по Аратану, потом пограничный перелёт и ещё пара рейсовых перелётов по Галифату с одной и с тремя промежуточными остановками. Умида изображала из себя образцовую галифатскую жену, сопровождающую супруга.
Маркебхоб от остального Галифата отличался. Не было на нём всеобщей женской закутанности-зашторенности. Но в госпитале врач всё равно говорил о предстоящих операциях Умиды не с ней, а со мной, как с мужчиной и мужем.
— Очень хорошо, что Вы согласились на такую прогрессивную и многообещающую технологию. Мы не идём путём аварцев, с их донорской пересадкой конечностей, хотя успехи их феноменальны. Мы не идём путём искуственного выращивания нужных органов в биореакторе с их насыщением прогениторными клетками — это несёт риск существенного снижения регенерационных возможностей организма и уменьшает срок жизни. Мы идём по промежуточному пути: используем межклеточный матрикс пурко, сеть инертных белковых волокон, структурируем его клеточным материалом пострадавшего и выращиваем конечности. — Доктор посмотрел на нас и продолжил: — Я наверно слишком заумно говорю. Пойдёмте просто посмотрим!
Мы прошли какими-то коридорами и подошли к стеклянной стене. За этой стеклянной стеной была обычная молодая хрюшка. Точнее обычной она бы была, если бы не выращенные у неё человеческая ступня с голенью, нога с коленным суставом и кисть руки, густо облепленные датчиками и трубочками с прокачиваемой жидкостью.
— Вот! Посмотрите какая прелесть! — Продолжил доктор. — Всё прекрасно сформировалось, всё прекрасно подойдёт Вашей жене, снижение регенерационных возможностей будет минимальным!
Хрюшка нас услышала и заинтересовалась. Голову она повернуть не могла, ну не вертят свиньи головами, а тело у неё зафиксировано. Когда мы её обошли и попали в поле зрения, она посмотрела на нас умным и грустным взглядом. Умида вцепилась в мою руку. Меня тоже пробрало.