— Ну, было необычно.
— Не увиливай, тебе не к лицу. Тебе не понравилось?
— Сказать что не понравилось не могу. Зато я понял, что чувствует девушка, когда её домогается мужчина.
— Тоже мне девушка…
Умида отдалась мне по-миссионерски, ответственно и добросовестно. Целовала, крепко, но без языка, только губами. Мне кажется, оргазм она симулировала — внутри она не расслабилась и оставалась напряжёной. «Если женщина симулирует оргазм, значит нужно заканчивать» — решил я и услышал:
— Нет, ты не девушка, совсем не девушка. Ты мой мужчина!
Потом я, удерживая Уми, перекатился на спину, чтоб не раздавить. И Уми лежала на мне, наконец-то расслабленная и успокоившаяся; мы нежились и бездельничали. Уми водила пальчиками у меня по лицу, приятно-приятно, а я гладил её по спинке. Но всё хорошее когда-нибудь да кончается.
— Мама звонит, спрашивает, проснулись ли мы.
4.13. Богадельня
Теща сидела и со слезами на глазах перебирала старые вещи.
— Помнишь! — Показала она Умиде маленький девчачий комбезик.
— Помню! Как я им гордилась!
— Возьмёшь?
Умида взяла его в руки, покрутила, присмотрелась:
— Не. Новый купим.
Потом взяла в руки какую-то старую тряпку:
— А это папина?
— Да. Когда-то он в ней шикарно смотрелся…
Навернувшиеся на глазах у Хурраы слёзы пролились двумя каплями.
— Мама! Ну что-ты!
— Ничего, доченька, всё хорошо. Слезливая я стала… Вечером пришла сюда. Так и сижу, возьму в руки, посмотрю, вспомню, поплачу, отложу…
— Ох, мама! Так ты и не спала!
— Да мне и не хочется. У Вас ведь времени не много?
— Ну, да, не особенно.
— Так я и думаю — ничего с собой брать не буду, только душу бередить. Поехали…
На удивление сборы заняли минут десять, не больше. У Хурраы оказался старенький, но вполне функциональный гражданский скаф. Дверь нас тихо выпустила из дома, никто так и не проснулся.
— Может пройдёмся? Что деньги зря тратить? — Посмотрела на Умиду Хурраа. Умида быстро глянула на меня. Я пожал плечом и кивнул.
— Конечно пройдёмся! — Согласилась Умида.
Мы вышли к прозрачному полукруглому тоннелю, ведущему к громаде большого купола. В темноте он подсвечивался лучами встающего солнца. Идти не пришлось — при нашем появлении запустилась бегущая дорожка. Хурраа постояла немного, потом пошла по ней, мы двинулись следом. Тёща обернулась:
— А помнишь, ты стоять не хотела, всё время бежала?
— Да. А ты кричала мне: «Подожди, упадёшь!»
— А потом мы договорились, и ты бегала вперёд-назад…
Большой купол нас встретил тишиной и темнотой. При нашем появлении начал включаться свет. Запускались бегущие дорожки и везли нас по коридорам. Мы проходили, и сзади, тихо оттарахтев положенное, дорожки отключались, свет гас.
— Вот и школа. Помнишь её? Ты всегда от меня убегала, я только и успевала увидеть твою спину и закрывающуюся дверь.
— Да, мама.
Мы прошли-проехали ещё немного.
— А вот и твоя гимнастика. Помнишь?
— Да, а ты меня встречала после в кафе напротив.
Кафе напротив работало в автоматическом режиме. Дверь была закрыта, но стоило её толкнуть, как она открылась, свет загорелся. Пищавтомат выдал нам кофе с булочками и мы, устроившись за стойкой, их употребили.
В кафе мы задержались не долго, но купол за это время начал просыпаться. Где-то далеко появились первые прохожие, их было не видно, но слышно. На подходе к станции нам встретилось несколько ранних пташек — унылых и сонно бредущих, чисто зомби. На их фоне мы выглядели до неприличия свежими и бодрыми.
Отправились. Сначала полупустым автобусом долетели до узловой. Оттуда — почти полным до космодрома. На космодроме подождали челнок минут двадцать, и через полчаса были уже на станции. В старом рейсовом транспортнике на Маркебхоб минут за десять до отлёта нас догнал звонок:
— Да, Касими!.. — Откликнулась Умида, она говорила вслух, получилась как по телефону. — Мы в транспорте на Маркебхоб… Да, мама с нами… Пора на службу возвращаться… Нет, задержаться не можем… Нам всё равно лететь, так маму по дороге и сопроводим… Хорошо… Хорошо… Всем привет передавай… Хорошо… Нет, я не обиделась… И муж не обиделся… Нет… Точно… Всё хорошо… До свидания…
Полёт прошёл без происшествий. Хурраа его тихонечко продремала.
Со станции Маркебхоб на планету мы сели на дневную сторону, я бы сказал в полдень. Удобно. Тёща пыталась сказать, что дорого, и нечего на такси тратиться, но Уми её как-то успокоила. Такси нас закинуло прямо до места и подрулило к огромной ярко раскрашенной коробке человейника, окружённого небольшим парком. «Пансионат для пожилых, инвалидов и лиц с ограниченными возможностями». Мы прошли внутрь. Я остался в приёмном покое, совмещённом с комнатой встреч. Тут и там были скамейки-лежанки, кадки с кустами изображали невысокие стенки. Я увидел свободное место и устроился в уединении — во все стороны, куда ни глянь, была только зелень. Но одному посидеть мне не удалось.