— Вы же не думаете, что мы, сдавшись, без оружия, снова кинемся в бой? — Решил возмутиться капитан.
— Ну Вы же понимаете, что доверяем мы вам полностью и абсолютно.
— Слово аварца нерушимо и твёрдо!
— Аварцу — возможно. Но мы-то не аварцы. Так что слово аварца для нас не стоит и кредита.
Осмотр корабля начали с жилой секции и сразу закончили. Жилая секция оказалась разгерметизированной. Вообще-то это нормально, но в комнатах оказалась куча рабов без скафандров. Выглядело всё очень страшно. С другой стороны умерли они мгновенно, хоть не мучились.
Я вернулся к аварцам.
— Почему нарушены правила перевозки?
— Какие правила перевозки?
— Людей.
— Мы не везли людей. — Отозвался капитан. Ей богу, лучше бы он молчал!
— Я имею ввиду: почему рабы перевозились без скафандров?
— Скафандров не хватает. — Отозвался торговый представитель. — И потом жилая секция, согласно документации корабля, герметична.
— И почему же она разгерметизировалась?
— Сломалась. Менять нужно. А денег нет. — Отозвался капитан.
«И вот эти сволочи пожмут плечами, соберут выкуп, поругаются на отсутствие денег и будут жить дальше!» — Подумал я. Злость вспыхнула ненавистью. Я чувствовал, как у меня бьётся жилка в виске, как мне корёжит гримасой лицо.
— За массовую гибель разумных в результате преступной халатности, предумышленного или непредумышленного убийства, приговариваю экипаж корабля к высшей мере наказания. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. — Произнёс я на аварском. Фразы выдавливались сквозь зубы и падали как камни. Клинок сам прыгнул мне в руку.
Короткий взмах, и голова торгового представителя отделилась от туловища и полетела по пологой траектории.
— Вы не имеете права! — Заголосил пилот.
— Мы договорились о выкупе! — Заверещал навигатор.
— Смерть перечеркнула все договорённости! — Ответил я. Неторопливо сместился и выверенным движением срубил голову и одному, и второму.
— Стой! Я передал коды от искина! — Выкрикнул капитан.
— Капитан отвечает за всё. Неужели думаешь отвертеться?
По капитану было видно, что он на это очень рассчитывает.
— Зря надеешься. Я — мститель. — Высказывал я перемещаясь к капитану и занося клинок.
— Не-е-ет! — Кричал капитан.
— Да. — Ответил я, когда его срубленная голова в скафандровом шлемофоне откатилась к аваркам.
Аварки молчали. И я их зауважал. Ненависть нашла выход и истаяла.
— С этих наручники снять. На баб надеть. — Скомандовал я.
— Не нужно наручников! Руби так. Или боишься? — Выкрикнула та, что покрупнее.
— А за что рубить? — Уточнил я.
— Ну, — аварка даже растерялась, — остальных то ты зарубил.
— Высшая мера наказания на моей планете. Применяется за смерть разумных. Кого Вы убили?
— Эм-м. Никого.
— Тогда за что казнить?
— То есть ты нас не убьёшь?
— Придумаешь за что — убью.
Лёгкий толчок нам сообщил, что началась стыковка. Сразу появилась корабельная связь.
— Нас отпустят за выкуп?
— Это к капитану.
— Величину выкупа нам предстоит оговорить. — Объявил Аязли.
— Только пожалуйста, не насилуйте мою дочь! Она слишком маленькая для этого! Если Вам нужна женщина, я выполню всё, всё что нужно! — Снова прорезалась аварка.
— Аварцы должны были выкупиться сотни за полторы кредитов. — Произнёс Дьярви. Произнёс он это не сразу. Мы вычистили капитанский сейф и проскладировали искины с транспорта во внутренний трюм нашего приватира — самую ценную нашу добычу.
— Да. — Откликнулся я. — Согласен на уменьшение моей призовой части для компенсации потерь команде.
— Уверен? — Удивился наш завхоз.
— Что поделать, принципы приходится оплачивать. И потом, всех денег не заработаешь.
Дьярви заметно расслабился. Мы подошли к карцеру. Одна ячейка была закрыта. Видимо, там пряталась дочка. Перед ячейками устроена лежанка — на полу несколько слоёв пористого герметика-утеплителя пришпилено по углам и сверху растянут спальник. На спальнике в провоцирующей позе устроилась мамаша. Лицо — на любителя, но отвращения не вызывает. А вот фигура — отличная, этого не отнять. Кожа ровная, упругая на вид, бархатистая. Грудь крупная, бёдра широкие. На лобке кучерявятся интимной стрижкой волосики. Аварка раздвинула ноги, и меж половых губ высветлилась розовая полоска. Возраст под вопросом. Взрослая дочка у неё — значит давно не девочка.
— Не хочешь первым опробовать? — Предложил мне Дьярви.