Однажды утром, вскоре после описанного нами несчастья с «Секэшен», мистер Уитерингтон пришел несколько раньше обычного в столовую и обнаружил в своем обитом сафьяном кресле слугу Уильяма, который, упершись ногами в каминную решетку, был так погружен в чтение газеты, что не слышал, как в комнату вошел хозяин.
— Мои доблестные прародители! Я надеюсь, что вам здесь очень удобно, мистер Уильям! О, прошу вас, не беспокойтесь, сэр!
Уильям в наглости мало кому уступал, но тут все же немного смутился.
— Прошу прощения, сэр, но у Джонатана не было времени просмотреть газету. Джонатан говорит, сэр, что ему нужно всегда просматривать объявления, чтобы затем подготовить вас к некоторым новостям.
— С чего это он так заботлив?
— Но тут действительно описывается история одного кораблекрушения.
— Кораблекрушения? Где, Уильям? Боже, смилуйся надо мной! Где написано об этом?
— Я боюсь, что это именно тот самый корабль, чьей судьбой вы так озабочены, сэр. Это… Я забыл его название, сэр.
Мистер Уитерингтон взял газету, и его глаза быстро отыскали то место, где подробно рассказывалось о спасении с «Секэшен» двух негров и ребенка.
— Действительно, это о них! — воскликнул мистер Уитерингтон. — Моя бедная Сесили в открытой шлюпке! И видели, как одна шлюпка затонула! Может быть, она уже мертва? Милостивый Боже! Один из мальчиков спасен! Но где же Джонатан?
— Здесь, сэр, — отвечал самым торжественным голосом Джонатан.
Он только что принес яйца на завтрак и стоял, прямой и молчаливый, за стулом своего хозяина.
— Я должен немедленно выехать в Портсмут. Завтрак мне не нужен. У меня совсем пропал аппетит!
— Такое всегда бывает, если у людей неприятности, — отвечал Джонатан. — Возьмете свою коляску, сэр, или похоронную карету?
— Похоронную, карету! Мне кажется, ты сошел с ума, Джонатан!
— Нужны ли будут черные ленты на шляпу и перчатки для кучера и слуг, которые будут сопровождать вас, сэр?
— К черту все похоронные принадлежности! Нет! Речь идет о возрождении, а не о смерти. Кажется, негры сообщили, что затонула только одна шлюпка.
— Смерть забирает все, mors omnia vineit, — произнес Джонатан, полуприкрыв глаза.
— Не беспокойся об этом, а займись делом! Я слышу стук почтальона. Посмотри, не принес ли он писем?
Писем было много, и среди них письмо от капитана Максвелла с «Юэридайса». В нем мистер Уитерингтон нашел подробное описание уже известного кораблекрушения, а также сообщение о том, что капитан в тот же день отправил к нему с почтовым дилижансом обоих негров и ребенка в сопровождении одного из его офицеров, который обязательно доставит их к нему.
Капитан Максвелл был старым знакомым мистера Уитерингтона и не раз обедал у него в доме вместе с миссис и мистером Темплмор. Узнав от негров имена их хозяев, он тут же догадался, к кому их надо направить.
— Клянусь кровью моих предков, сегодня вечером они будут здесь! — воскликнул мистер Уитерингтон. — И мне не надо никуда ехать. Что же делать? Мэри должна подготовить для них комнату, слышишь, Уильям? Кровати для ребенка и двух чернокожих.
— Да, сэр, — отвечал Уильям. — Но где разместить чернокожих?
— Где разместить? Мне все равно. Одна может расположиться у поварихи, вторая — в комнате у Мэри.
— Слушаюсь, сэр. Я передам им это, — молвил Уильям, быстро удаляясь и заранее радуясь переполоху, который возникнет на кухне.
— Если позволите, сэр, — заметил Джонатан, — среди негров, как я понял, есть один мужчина.
— Хорошо. Что же дальше?
— Дальше, сэр, то, что ни одна женщина из прислуги не захочет разделить с ним свою спальню.
— О, муки Уитерингтонов! Это действительно так! Тогда возьми его к себе, тебе-то черное нравится.
— Но только не в темноте, сэр, — отвечал Джонатан мрачно.
— Тогда помести их вместе в одной комнате, и дело с концом!
— А они женаты, сэр? — спросил дворецкий.
— Черт их побери! Откуда мне знать? Дай мне позавтракать, а об этом мы поговорим позднее.
Мистер Уитерингтон занялся яйцами и булочкой со всей возможной торопливостью, не сознавая, что, собственно, он ест, — так сильно смутило и ошеломило его сообщение о неожиданном приезде гостей. Ему хотелось обдумать в спокойной обстановке, что с ними делать. После второй чашечки чая он откинулся в своем кресле, удобно расположился в нем и повел сам с собой следующий разговор:
«О, кровь моих предков! Что я, старый холостяк, должен делать с малышом, его кормилицей, которая черная, как туз крестовый, и вдобавок с этим черным парнем? Отправить их туда, откуда они прибыли? Да, это было бы самым правильным. Но ребенок! Каждое утро ни свет ни заря он будет с криком просыпаться, каждый день мне нужно будет целовать и забавлять его — вот уж удовольствие! И к тому же эта чернокожая, с ее толстыми губами, которая то и дело будет подсовывать ребенка мне. А так же без понятий, как корова, будет засовывать ему в рот перчинку, если у него заболит животик. А у детей всегда болят животики! Бедная, бедная кузина! Что же стало с ней и ее вторым ребенком? Мне хотелось бы, чтобы это прекрасное создание спасли, тогда она сама заботилась бы о своих детях. Я даже не знаю, что мне делать. Пригласить сестру Мэгги? Но та наделает шуму, а я его не могу переносить. Нет, надо еще подумать».