— Вот-вот, именно это.
— Вы исполнили желание Рауля, исполните теперь мое!
— Нашли Санта-Клауса, — пробормотал герцог, — Насчет полковника? Я сказал — при первом удобном случае!
— Знаете, монсеньор, мне что-то не по себе. Вы не договориваете, но я-то понимаю вас. Я понимаю, что на войне означают слова 'удобный случай' .
— Вот с этим мы разберемся сами, мадемуазель де Бофор. Это уж наши мужские дела.
— Если вы сейчас не можете исполнить мое желание, исполните другое.
— Проси что хочешь!
— Ваш плащ из синего шелка, в котором вы были в Тулоне.
— На кой он тебе?
— Я сошью из него флаг Пиратского Братства. Нам нужен наш собственный флаг. "Королевского Синего" цвета!
— Синее Знамя Пиратства, — засмеялся герцог.
Это желание Бофор мог исполнить.
— Ради Бога, — сказал герцог, — Теперь, когда вы получили контрибуцию, между нами мир, мадемуазель Анжелика де Бофор?
— У вас очень болит ваша шишка, монсеньор Франсуа де Бофор? — спросила м-ль де Бофор.
— Совсем не болит, — признался герцог.
Она погрозила пальцем.
— Я догадалась, что вы притворяетесь. Если бы болело по-настоящему, вы не издавали бы такие дурацкие стоны! Вы молчали бы, монсеньор Франсуа де Бофор.
Герцог расхохотался и поцеловал дочку в лоб. Бофорочка словно ждала этой минуты и прижалась к герцогу.
— Так-то оно лучше, — и Бофор вздохнул с облегчением.
ЭПИЗОД 20. ПЕРВЫЙ ЧИТАТЕЛЬ
23. ТРОЙНАЯ ПОБЕДА РАУЛЯ И КОШМАРНЫЙ СОН ГРИМО
— Гримо! Где тебя черти носят!
— Так-то вы встречаете 'потрясного ветерана' и своего тайного советника, господин Рауль.
— А как тебя встречать, пропащая душа, черт побери! Ишь, надулся от важности как индюк.
— Я замечаю, с некоторых пор в вашей речи проскальзывают словечки, достойные гасконца. Вас даже, кажется, назвали 'гасконцем из долины Луары' .
— Все-то ты знаешь. Где ты шлялся? Про тебя все спрашивали — 'где Гримо, где Гримо' — а я и знать не знаю.
— Я был с Анри де Вандомом, — медленно проговорил Гримо.
— А. Вот оно что.
Гримо вздохнул. Как ни хотел старик раскрыть тайну Анри де Вандома, он помнил предостерегающий жест Шевретты и ее шепот: 'Не вздумай. Только испортишь. Сами разберутся' . В этих делах женщины понимают больше. А Шевретта женщина необыкновенная. Если бы Гримо действовал на свой страх и риск, он сразу бы все выложил Раулю. 'Так, мол, и так' . Но Гримо помнил, как насмешливо воспринял Рауль его декламацию стихов Сервантеса, где упоминалось имя Анжелики. И в исполнении песни Оливена он не преуспел. А баллада, сочиненная Анжеликой — ему ли читать такие вирши? Он ее и не запомнил. Ясно как день, балладу Рауль должен услышать из уст самой Анжелики. 'Что же делать сейчас? — думал Гримо, — Почаще заводить разговор о Вандоме, авось и выгорит' .
— О чем задумался, старина? — спросил Рауль, — С маленьким Вандомом все в порядке?
— Маленький Вандом очень расстроен. Герцог рявкнул на него и…
— И бедняжка проливает горючие слезы? — спросил Рауль насмешливо.
— Вандом проливает слезы не столько из-за резкости герцога, сколько из-за того, что вы все будете считать его трусом. Он не посмел ослушаться герцога, и теперь терзается.
— И это все? Ты его успокоил?
Это было далеко не все.
— Там с ним герцог, — сказал Гримо, — Надеюсь, помирятся.
— Конечно, помирятся, — сказал Рауль.
— А с вами-то все в порядке?
— Сам, что ли, не видишь? Царапина на пузе — ерунда. Заживет.
— До свадьбы, — сказал Гримо.
— Я не комментирую твою реплику. No comment.
— И зачем люди ездят в Англию? Чтобы перенимать у англичан дурацкие выражения и ихний окаянный сплин?
— Людей, — ехидно сказал Рауль, — Иногда посылают в Англию против их воли. Лучше по своей воле ехать в Алжир, чем против воли в Англию.
— Вот дичь, — буркнул Гримо.
— Сплин! — фыркнул Рауль, — Какой сплин, старик, о чем ты? Сплина как не бывало! Хотя я и устал как собака, но настроение у меня очень даже боевое!
— Рад слышать, — сказал Гримо, — И, хоть денек сегодня для всех нас выдался тяжелый, это был хороший день, можете гордиться своей тройной победой.
— Ты это о чем?
— Ну-ну, не прикидывайтесь простачком. Давайте посчитаем. Ваши "бедовые ребята", Пираты Короля-Солнца, выбрали вас своим командиром, — и Гримо загнул большой палец, — Раз!
— Ай, Гримо-о-о! Это та еще победа. Это как тулонские букеты — аванс, который надо оправдать, — он вздохнул, — Я не претендовал на роль лидера, сопротивлялся, как мог, но выборы прошли честно, и теперь я в ответе за всех Пиратов.
— Ничего, ничего, — сказал Гримо, — Компания подобралась славная. Я зря давеча ворчал на вас. Хоть вы и не съели еще пуд соли, пираты Короля-Солнца не подведут. Я уж понял, они поверили в вас и за вами пойдут в огонь и в воду.
— И даже на смерть? — спросил Рауль.
— И даже на смерть, — вздохнул Гримо, — Они очень возгордились, узнав, откуда взялись ваши синие банданы.
— Ситуация очень опасная, а ты развлекаешь людей рассказами о Психее и королевской шторе, хвастун!
— Одно другому не мешает. И чего скромничать? Пока я беседовал с вашими друзьями, вы тоже зря время не теряли. Вторая ваша победа — шахматная, — и Гримо загнул второй палец.
— Но я ж упертый. Сдаваться даже в шахматах — не по мне.
— И — Бог троицу любит — третья победа, наша общая: шторм мы все выдержали, — и Гримо загнул третий палец.
А про четвертую победу до поры до времени приходилось молчать. У тайного советника так и чесался язык все рассказать и присоединить к трем победам своего господина любовную победу. Но Рауль завел разговор о Пиратском Братстве, засадах и ловушках, и тайный советник делился своим жизненным опытом, вспоминая Ла-Рошель, войну с Кромвелем, Фронду и многое другое, и, когда они дошли до Гугенота, в мозгу Гримо сверкнула одна мысль, и он спросил:
— А теперь по-честному, мой господин, когда вы вчера говорили о жертве королевского деспотизма, вы имели в виду того, другого?
— Ты о ком, Гримо? О Железной Маске? — прошептал Рауль.
— Значит, вы все знаете?
— И ты знаешь?
— Да.
— Ох, Гримо-о-о. Лучше бы ты ничего не знал. Ничегошеньки.
— Так уж получилось.
— Неужели отец?
— Нет. Дошел своим умом. Я о многом догадывался, господин Рауль, но молчал до поры до времени.
— Почему же ты только сейчас заговорил об этом?
— Вы назвали своего друга Гугенота. Сегодня я узнал одну вещь. Арамис еще до коронации Людовика хотел заменить короля тем, другим…
— Боже милосердный… Но при чем здесь Гугенот?
— Вот при чем, — и Гримо поведал о визите Арамиса в 'учебное заведение" Анжа де Монваллана незадолго до коронации Людовика.
— Арамис, — прошептал Гримо, — Еще тогда, в пятьдесят четвертом, был крупной фигурой в Ордене иезуитов. Зная его непомерное честолюбие, зная то, что этот человек ни перед чем не остановится в достижении своей цели — как это говорят?
— Маккиавелизм.
— Да-да, он самый — я склонен думать, что сейчас он Черный Папа.
— Генерал Иезуитов? Есть! Теперь мне все ясно. Надо обладать огромным могуществом, чтобы организовать такую ужасную авантюру. Погоди-ка, но если Арамис Черный Папа, может, с Портосом обойдется? Портос не при чем, Портос невиновен. Я знаю это от самого Портоса. Он сказал мне, что защищает короля от самозванца. А король, наверно, считает Портоса мятежником.
— Видите, — сказал Гримо, — Куда ни кинь, все клин. В будущем вам, наверно, придется-таки встретиться с Людовиком Четырнадцатым и рассказать всю правду о Портосе и Гугеноте.
— Мне — с королем? Умнее ничего не мог придумать?
— Не будете же вы всю жизнь бегать от короля?
— Достаточно было одного раза, — процедил Рауль.
— А вы подумайте, опальный Гугенот и Портос стоят аудиенции у Короля-Солнца?
— Ты прав, — согласился Рауль, — Их судьба важнее, чем мои амбиции. Но тогда я подставлю Арамиса.