Всадники появились внезапно. Вскоре после заутрени, на рассвете, когда сонный брат Хайме, зевая отодвинул засов на воротах, в аббатство ворвалась дюжина воинов, опоясанных мечами, в тяжелых кольчугах и заляпанных грязью красных плащах. Аббат пробовал остановить нечестивцев, суля им господень гнев, но получил лишь тычок рукоятью в живот, перехвативший дыхание. Могли бы и голову отрубить... А может еще и отрубят, разбойники. Что им нужно - золота же в монастыре нет.
Монахов, послушников, сирот и прислугу согнали во двор, грубо, но без смертоубийства. Только брат Хайме был ранен в плечо так, что кровь пропитала рясу. Бледная от ужаса женщина в синей котте пряталась за широкой спиной монаха - вот, значит, какой сыр он любит, сладкий да нежный.
Ударом меча о щит смуглолицый предводитель отряда потребовал тишины. Он бесспорно был знатен, привык повелевать и не ждать отказа. Темные кудри обильно присыпала седина, через щеку тянулся извилистый шрам, на руке, сжимавшей золоченую рукоять, не хватало одного пальца.
- Год назад, незадолго до Благовещения в монастырь привели сирот. Среди них был отрок десяти лет именем Аурелио. Мы явились, чтобы забрать его.
- Мощами святой Евлалии клянусь, благородный дон, среди сирот не было никого с таким именем! Мы переписали всех - это ни в чем не повинные дети, сыновья крестьян, пастухов и мастеровых. Не берите грех на душу, не обижайте ребенка!
У аббата пересохло во рту и пребольно крутило живот, но он не отступал - высоко держа перед собой крест, благословлял мальчиков. Господь моя защита и опора, на тебя уповаю! Спаси и сохрани!
- На моей душе больше грехов, чем ты можешь представить, толстый монах. И я не брал тебя в исповедники. Уберите!
Повинуясь короткому жесту, один из воинов достал меч и приставил к потной шее аббата. Ни гнева ни злобы - просто приказ, святой отец. Вы уж простите, что так неловко выходит.
Еще двое солдат разделили толпу на мальчишек и взрослых. Предводитель поочередно брал каждого сироту за подбородок, вглядывался в глаза, трогал волосы и отшвыривал как котенка - не тот. Диего, Гарсия, Раймундо, Юсуф-Хосе, снова Диего. Прочь! Предпоследнего, большеглазого Йегуду-Яго, изучали чуть дольше - что-то знакомое почудилось предводителю в соразмерных чертах лица. Но и его отбросили прочь - йехуди. Оставался один Рейнац, белый как мел и спокойный как скалы.
Брат Овьедо не выдержал - выхватив из-за пояса мясницкий топор, он растолкал монахов и встал впереди воспитанника:
- Беги! Беги, сын, я прикрою!
Козопас Диего стал рядом, вооруженный пастушьим посохом, и у брата Хайме оказался кинжал, и Раймундо перехватил мотыгу словно отцовский меч, и послушник Хосе, с гортанным выкриком взмахнул палкой, и две свирепых сороки заметалась по двору, целя клювами во врагов. Не допустим! Не отдадим!
Мальчишек солдаты скрутили тотчас и раненого Хайме обезоружили. А вот брат Овьедо оказался крепким орешком - ссутулившись, словно медведь, он размахивал топором и держал оборону, словно когда-то в разбитых воротах Авилеса. Длинные руки и великанский рост помогали ему держать противника в отдалении. Но ни толедского панциря ни шлема с забралом ни даже верного боевого коня у защитника не было. А враги уже натянули луки - пара стрел успокоит упрямца навек!
- Оставьте монаха! Вам нужен я, - расплавленным золотом выплеснулся во двор голос немого отрока. - Я инфант Аурелио, сын Фруэлы Неистового и королевы Урраки. Ты - Алонсо. Дважды Верный Алонсо Вильярский, алькайд моего отца. Ты не смог защитить его, а теперь явился за сыном.
- Да, так и есть. Правда жжет горче яда и проступает сквозь всякую тьму. Я Алонсо, последний алькайд короля Фруэлы. И я явился за сыном. Ваше Величество...
С тяжким грохотом гранд преклонил колено, а следом и его воины. И монахи попадали ниц - шутка ли наградить затрещиной монарха, послать его выносить помои или кормить свиней. Лишь аббат остался стоять, сияющий как новенький мараведи - я знал, что у мальчика великое будущее. И брат Овьедо отвернулся, утирая глаза. И сороки, устав трещать, уселись на плечи ребенку.
...Долго и славно правил Астурией король Аурелио Великодушный. Отбросил мавров от Вильявисьосы и Навы, а потом заключил с ними честный мир. Раскопал римские золотые прииски и призвал рудознатцев-басконов. Разрешил иудеям вернуться в столицу, торговать пряностями и тканями. Помиловал мать и сына узурпатора Маврегато, дал им маленький замок на побережье. Дважды в год выходил к подданным, возлагая руки на больных и увечных - и порой исцелял их. В свой черед женился на донье Леонсии де ла Вега, присоединив к королевству новые земли.