Мэйн всё ещё находился в комнате, так как и в этот раз я попросил о его присутствии.
Взгляд Нарандила становился всё тяжелее, а я злее от всех этих манипуляций, назначения которых не понимал.
— Что с вашей кожей? — наконец спросил доктор.
— А что с ней? Кожа как кожа.
Он странно посмотрел на меня. А потом попросил зайти за ширму, где взял мазки с половых органов и заглянул в зад. Я подчинился, так как прекрасно понимал, зачем всё это делается. Да и только после этого мне разрешили одеться, наконец.
— Ну что, — усмехнулся я, сев на стул перед ним, — убедились в невинности моей задницы?
— Ободок обратно оденьте, пожалуйста.
— Это что, детектор лжи? — хмыкнул я, подчиняясь.
— Нет, он считывает эмоции. Отвечаю на ваш вопрос: да, убедился. По крайней мере в том, что в роли пассивного гомосексуалиста вы не выступали. Скажите, вас когда-нибудь интересовали мужчины? Маленькие мальчики, ровесники?
— Чего⁈
В общем, он назадавал мне кучу провокационных вопросов прежде, чем утихомирился и признал, что моя ориентация действительно вполне обычная и естественная.
— Надеюсь, этот вопрос закрыт? — раздражённо поинтересовался я.
— Да, теперь у вас будет официальное заключение специалиста.
— Почему «будет»? — насторожился я.
— Потому что комплексные результаты обследования не готовы, потребуется время. Это стандартная процедура, но уже сейчас я вас уверяю, нужное вам заключение будет. И всё же, что с вашей кожей? Почему этот вопрос вас раздражает?
— Потому что всё с моей кожей в порядке!
Он обвёл взглядом комнату и остановился на Ларисе.
— Хорошо, но для следующего вопроса нужно, чтобы Мэйналивейн вышел, слишком это провокационно.
— А значит смотреть мне в зад и подозревать в гомосексуализме это не провокационно⁈ — возмущённо воскликнул я.
— Ваше высочество…
— Да хватит уже, зовите просто, Адмир, — оборвал я его, так как от этого обращения меня уже неприятная дрожь пробивала. — Эй, вы что там записываете⁈
— Просто наблюдения, рабочие заметки… То есть, вы уверены, что я должен продолжать при всех?
— Да, — скрестил я руки на груди. Данное мероприятие меня уже порядком утомило.
— Как вы объясните остаточные следы демонического влияния на ваше тело?
Этот вопрос застал меня врасплох, благо доктор с ответом не торопил. И на что рассчитывал, что это удастся утаить?
Я прикрыл глаза ладонью и, вздохнув, признался:
— Потому что демон поставил на мне метку и пристал со своими… неприемлемыми предложениями, но мне удалось избавиться от него.
Повисло напряжённое молчание, так что я не удержался и посмотрел на Нарандила. Он определённо нервничал, пальцы его дрожали, так что тот просто начал мять их.
— При каких обстоятельствах это произошло?
— Случайно. Я не думал, что столкнусь с демоном, тем более таким сильным. Откуда мне было знать, что в городе у самой обычной семьи будет такая проблема? Даже представить не мог. Парень студент подцепил эту гадость и высох весь, в скелет превратился. Я там был не один, но демон выбрал меня как новую цель. Мне с большим трудом удалось избавиться от него.
— Как вы смогли это сделать?
— Вот так, — я тут же создал огненную печать и потушил её спустя секунд пять, чтобы все смогли рассмотреть. Приятно было видеть удивление.
— Но как… Вы же всегда с огнём могли взаимодействовать с большим трудом! Так ещё и зажгли пламя сами, без вспомогательных средств.
— Говорю же, я изменился, — пожал плечами, — не без помощи его светлости Кореллона.
— И всё же, если была метка…
Он многозначительно посмотрел на меня.
— Так я выкинул её из себя. Не без поддержки одного помощника, конечно, он забрал себе… эту штуку, — ответил я полуправдой. — Я вошёл во внутреннее пространство и не без труда оторвал от своих меридиан. Мерзкая вещь, — скривился я от отвращения, — и холодная.
Ужас в глазах Нарандил заставил меня замолчать.
— Вы хоть понимаете, что сейчас говорите?
А что я говорю? Свалил всю работу на некого божественного помощника. Сам пытался отцепить это от себя когда-то. Это же не колдунская техника! Так ведь? Или я что-то не так понимаю? Надеюсь, не заврался…
Глава 14
Нарандил сверлил меня тяжёлым взглядом. Ларис выглядел испуганным, за всё время обследования он ни разу не заговорил, только делал записи в блокнот, который ему вернули. Мэйн изображал статую, но даже так видел его волнение — не первый день знал.