Хог не успел опомниться — его отнесло к стене, больно припечатав затылком. Рука Анны сдавила горло. Глаза её горели яростным огнём, в волосах плясали молнии.
— Ты хоть слышишь, что несёшь?! — проорала она, а вокруг кулака плясали ярко-алые искры. — Как твой язык вообще повернулся? Не нравилось бы мне то, как я живу, я бы и не возвращалась из того чёртового леса! Я могла бы улететь от тебя в любой момент! Может, ты за столько лет забыл, что я могу?! Напомнить?! — Она поднесла к лицу Хога кулак, вокруг которого сверкали молнии.
— Анка, у-успокойся… — еле-еле проговорил он, опасливо косясь на находящуюся в паре сантиметров от лица сферу. — Пр-рости…
Анна ещё раз дико блеснула на него глазами, но, тяжело дыша, отступила. Хог тут же согнулся пополам и, с хрипом глотая воздух, схватился за горло.
— Я думал, ты меня убьёшь…
— Я бы убила, — спокойно произнесла Анна, усаживаясь за стол и беря кружку с кофе. — Но пока, как ты можешь заметить, я ещё с тобой.
Филипп отпустил Флинна, когда они въехали в лес, приказал молчать о поездке, а сам поехал вдоль забора, глядя на реку. Всё жило и зеленело, шумела листва, ветер гнал кучевые облака по медленно темнеющему небу, птицы летали над самой землёй. Пара незадачливых птах пролетела прямо перед мордой коня, и тот недовольно зафыркал, тряся гривой. Филипп проехал место, где в первый раз ждал Анну, и решил, что, должно быть, зря тогда это делал.
Всё было зря: её дурацкие шутки, его ежедневные побеги в лес, их тренировки, игры, поцелуй… Он проезжал мимо их поляны, сломанные кусты уже приподнялись. Филипп прижал руку к груди, и спрятанная под курткой кольчуга уперлась тонкими острыми чешуйками в кожу сквозь рубашку.
Ему нужно было успокоиться. Но боль от удара Анны, её единственной попытки его убить, вспыхнула, будто никогда и не проходила. А лес напоминал про неё снова и снова.
Ему нужно. Было. Успокоиться.
Он мог бы послать отряд арестовать всех жителей того дома. У него были основания. Тот парень больше бы не ёрничал.
Филипп тряхнул головой. На «успокоиться» это совсем не походило.
Он приехал в замок к вечеру, промокший, в скверном расположении духа, но слишком уставший, чтобы ругаться. Прямо в холле к нему подбежала мать.
— Филипп, ну где ты был? — обняла, несмотря на его промокшую одежду, и Филипп неловко обнял её в ответ. — Мне не нравится, когда ты уезжаешь так надолго!
— Всё в порядке… — произнёс он, ощутив укол совести. — Я, как обычно, катался.
— Тебя не было весь день, Филипп! Ты, наверно, и не ел ничего! — Она прижала ладони к груди. Глаза её блестели от беспокойства и осуждения. — Я сейчас же распоряжусь, чтобы тебе в комнату принесли ужин.
Филипп посмотрел в зелёные взволнованные глаза матери, кивнул и ещё раз уверил её, что с ним всё хорошо и он больше не уедет без предупреждения. А пока она давала слугам распоряжения, Филипп поспешил вернуться в свою комнату.
— О, Фил! — Эдвард спрыгнул с дивана.
— Опять ты, — вздохнул Филипп, закатывая глаза. — Уйди. Я устал. И не заходи ко мне без спросу.
— Не знаю, что у тебя там произошло, — отмахнулся Эдвард, — но у меня для тебя хорошие новости!
Он с гордым видом протянул брату лист бумаги, на котором красовалась почти точная копия подписи отца. Филипп пару секунд соображал, что к чему, а потом вдруг рассмеялся.
— Спасибо! Ты не представляешь, как поможешь мне этим!
— Я старался, — усмехнулся Эдвард.
11
Когда на столе появился толстый конверт с эмблемой Совета Магии — очертания замка с крышами-куполами, инициалы в середине и руны по краю круглой печати, — Филипп распечатал его нарочито медленно и аккуратно. Он старался делать вид, что ему неинтересно, как выглядит бумага от мадам Монтель, но дыхание всё равно потяжелело, а глаза зажглись от предвкушения. Он почти не сомневался, что трюк сработает: Эдвард старательно выводил подписи отца несколько десятков раз перед тем, как расписаться на документе. Если бы всё раскрылось, у них обоих были бы огромные проблемы, но нет — вместо гневной записки Филипп достал бумагу с золотистой окантовкой. Внизу переливалась зачарованная подпись — признак подлинности.
Филипп всё внимательно прочёл и довольно улыбнулся. В конверте лежал лист с расписанием ближайших собраний, на которых мадам Монтель не могла присутствовать, и задания к ним. И с этой бумагой Филипп пошёл прямиком к отцу, уже предвкушая, как зол тот будет, когда узнает.