— Именно этим следует заняться вместо поиска причин! Армэр! — Элиад развернулся к мужчине, что сидел, откинувшись в кресле, и задумчиво почёсывал под носом. За всё время он не сказал ни слова, лишь смотрел то на одного, то на другого выступающего. Когда король окликнул его, он медленно повернулся к нему и сел ровнее, показывая готовность слушать.
— Я надеюсь, что вы поняли основную задачу, — проговорил Элиад. — Уже к весне вы должны будете предоставить южному фронту как минимум два десятка наездников высшего класса и тренированных драконов. Через два дня к вам на остров будет отправлено две дюжины солдат. Будьте готовы.
Армэр коротко кивнул, и Элиад Керрелл продолжил:
— Что касается остальных в связи с этим моим решением…
Гардиан Арт не приходил в себя несколько дней. Вокруг него всегда дежурили врачи, а в спальню не пускали даже жену. Впрочем, мадам Арт и сама лежала в постели, жалуясь на давление и принимая успокоительные. Всё о муже она узнавала от единственного, кто мог заходить в покои короля, от его советника и правой руки — от Элжерна Рейверна.
Все важные государственные дела временно перешли к нему, но каждый вечер он приходил справиться о здоровье Гардиана Арта и каждый вечер заставал одну и ту же картину: у отцовской спальни, прислонившись к стене, сидела Хелена. Она буравила Рейверна усталым взглядом, пока он не скрывался за дверью, а потом требовала отчёта. Впрочем, пока Хелена не рвалась к отцу, она не мешала.
Был поздний вечер, когда сэр Рейверн выходил из покоев Гардиана Арта. Тому стало намного лучше, он уже спокойно сидел и говорил. Им многое нужно было обсудить — Арт настаивал, несмотря на предупреждения врача. И всё же на вопрос «Хотите ли вы кого-нибудь видеть?» Гардиан покачал головой. «Не сегодня».
Только слухи разлетались быстро, и стоило двери закрыться, а сэру Рейверну повернуться, как он встретился с требовательным взглядом тёмно-голубых глаз.
— Вы чего-то хотите, мисс Арт? — спросил он.
— Я слышала, что мой отец пришёл в себя, — прошептала она и задержала дыхание.
— Пришёл. — Сэр Рейверн кивнул. — Ему заметно лучше, миледи, но вам туда нельзя.
— Но мой отец… — Она жалобно подняла брови, но он знал её достаточно хорошо, чтобы не поддаваться.
— Ваш отец идёт на поправку, но я вас к нему пустить не могу. Ему нужны покой и тишина. — Предвидев попытки возразить, сэр Рейверн добавил: — Врач запретил любые визиты. Будьте благоразумны и идите, наконец, к себе в покои, миледи. Уже поздно, а вы, кажется, не были у себя последнюю неделю.
Хелена прикусила губу, скрестила руки на груди и, с вызовом изогнув бровь, осталась сидеть на пуфе у спальни отца. Рейверн тяжело вздохнул, но уговаривать её не стал. Она не зайдёт, это было точно, а запрещать ей сидеть в коридоре он не мог и не хотел — пустая трата времени.
Небо давно почернело, когда в кабинет Филиппа постучали, и он, крикнув «входите», убрал ноги с крышки стола и сел ровнее.
— Его величество желает немедленно видеть вас в его кабинете, — с поклоном сообщил посыльный отца и тут же вышел.
Филипп, удивлённый, поднялся с кресла, надел камзол, поправил волосы и рубашку и пошёл к отцу, ломая голову, что тот может ему сказать. Пока у него не было ни идеи.
Элиад поднял на него привычно хмурый взгляд, и губы его тронула лёгкая ухмылка. Он откинулся на спинку кресла и переплёл пальцы. Филипп постарался скрыть удивление и заинтересованность, глядя прямо на отца.
— Ну что, сын, — заговорил тот. — Знаешь ты или нет, но я устроил сегодня — буквально пару часов назад — собрание, на котором представил важный проект.
Филипп нахмурился. Отец говорил так, что становилось ясно: он всё ещё помнит про злосчастный маячок, обнаруженный в зале совещаний. Только его уничтожили, а новые Филипп цеплять не стал — ему хватало подозрений отца в нечестности получения бумаги от мадам Монтель.
— Что за проект, ваше величество? — осторожно спросил Филипп. Обстановка отчего-то казалась официальной, такой, в которой отец — король, а не отец.
— Не знаешь? — хмыкнул Элиад. — Я решил воспользоваться идеей, которой ты, скажем, поделился во время нашего визита на Санаркс.
На этих словах Филипп просиял. Справившись с желанием восторженно раскрыть рот, он лишь слегка подался вперёд. А отец продолжал: